журнал Русская жизнь - Добродетели (ноябрь 2008)

В этом же 1919 г. на Балтике тральщик «Китобой», кораблик водоизмещением 280 т с двумя маленькими пушками, ушел от красных в Эстонию, подняв Андреевский флаг. В начале 1920 г. из-за возможности захвата эстонцами «Китобой», которым командовал лейтенант Оскар Оскарович Ферсман, до этого воевавший в армии Юденича в качестве танкиста, двинулся вокруг Европы в Крым, к Врангелю. 27 февраля он пришел на рейд Копенгагена, где стояла мощная английская эскадра во главе с линейным крейсером «Худ». Командующий эскадры приказал «Китобою» спустить Андреевский флаг, потому что Британия его больше не признает.

Если отряд Маньковского в Фиуме уступал австрийцам примерно в 10 раз, то боевые потенциалы «Китобоя» и английских кораблей были в принципе несопоставимы. Тем не менее Ферсман отказался спускать флаг и заявил, что будет воевать.

Конфликт был улажен находившейся в Копенгагене вдовствующей императрицей Марией Федоровной. Благодаря ей тральщик, не спустивший флага, был снабжен продовольствием и углем. Он дошел до Севастополя, принял участие в эвакуации армии Врангеля из Крыма и вместе с другими кораблями Черноморского флота ушел в тунисский порт Бизерта. Оскар Ферсман умер в 1948 г. в Аргентине.

Маньковский ничего не узнал о своем достойном наследнике Ферсмане. А страна забыла обоих.

Гендерная честь

- Ну девка-то гуляла, вот и убили, - он сказал и почесал подбородок. Буквально - под бородой. Оттуда посыпалось.

Разговаривали о деле Ани Бешновой. Пятнадцатилетняя девочка, которая возвращалась ночью домой. Возле дома ее поймал и долго насиловал рабочий-гастарбайтер. Потом убил. Обычно такие дела никто не расследует. На этот раз, правда, народ достали, и вышел шум. В тот момент еще было неясно, чем оно кончится, - но все уже гудело.

- Эти… - он не нашел подходящего слова, обозначающего приехавших в Москву из Азии и с Кавказа, - они люди с моралью. У них Коран, все по Корану живут. Для них женщина - святое. Если она чистая. А если гулящая - она нечиста, погана! А русские бабы все гулящие, их весь Кавказ бл…ми считает, потому что себя не блюдут. Вот и трахают их, что уважения нет, - он опять поскрипел ногтями в бороде.

Наверное, у меня на лице нарисовалось что-то нехорошее, так что собеседник счел нужным несколько сдать назад.

- Нет, конечно, девочек убивать нельзя, и все такое, - это он проговорил быстро и небрежно, отдавая гуманизму его две копейки. - Но ответственность какая-то должна быть за свои поступки. Ведь у нее парень был, она с ним спала, значит, не девушка уже была. Небось и не с одним. Пивко посасывала, ночью ходила. Приличные ночью дома спят. Вот и результат. Меньше гулять надо по ночам, с пивком-то… Ей там, наверное, все порвали.

Это уже было добавлено с явным удовольствием.

Я смолчал, стиснув зубы. Мне стало интересно, до чего еще договорится этот высоконравственный.

- Я православный, в Бога верую, - продолжал он, - и Сталина считаю святым. Хоть он и церкви закрывал. Зато при нем все молодухи девственницы были. Немцы проверяли в оккупацию. И потом писали Гитлеру, что такой народ победить невозможно.

- Что, Гитлера целками закидали? - не выдержал я.

- Нравственностью победили, - собеседник строго глянул, типа, не шути тут. - Нравственным подвигом.

Люди не любят непонятного, в том числе непонятных слов. То есть они с ними готовы мириться - если не владеют собой. Но когда русские люди собой владели - до семнадцатого года - они и с языком обращались, как со своим имуществом, инача и пополняя его строй и состав по мере надобности. И когда встречались с заезжим незнакомым словом, пытались встроить его в язык, сведя к знакомому. Например, обезьяну в народе называли «облизьяной» - дескать, облизывается.

Интересно, что иностранное слово «мораль» произносилось как «мараль» - от «марать». Это было всем понятно. Марали дегтем ворота дома девки, которая себя не сберегла. Чтоб опозорить. Честь девичья да верность женская - главные женские добродетели. Все остальное еще как-то обсуждаемо, но это - вроде как основа основ.

Основа- то она основа. Но тот же самый народ в охотку пел песни, где каждая вторая -как раз про девку, которая себя не сберегла, «по морозу босиком к милому ходила». Пелось безо всякого осуждения. Если же брать сочинения, претендующие на реализм, то тема «податливых крестьянок», коими славился не только воспетый поэтом Валдай, раскрывалась неоднократно. Разумеется, податливость эта объяснялась «всякими социальными моментами». Но и без этих моментов - во всяком месте находилась своя ласковая вдова, девки-вертихвостки, пара гулящих бабонек неопределенного статуса и прочие «женские типы». Все так и шло, иногда взрываясь скандалами и громкими происшествиями, но по большей части тихо и незаметно. Кто-то - «за огородами», какая-то - «за полушалок», другая - «и с мужем, и с тестем», и прочая сплетенная банальщина, тысячи лет ей уже, этой банальщине.