Ханнес Ростам - …Ваш маньяк, Томас Квик

Пенттинен молчит.

То, что два врача вели частное расследование и скрывали информацию от следователей, вероятно, уже само по себе шок. Еще хуже обстоит дело теперь, когда утверждается, будто Квик съел единственное доказательство, имевшееся во всех материалах следствия.

Краткое сообщение Биргитты Столе записали на пленку, чтобы потом распечатать и огласить в тот день, когда будет возбуждено уголовное дело по обвинению в убийстве Юхана Апслунда. Сеппо Пенттинен не желает больше ничего слушать.

— Хорошо, — говорит он. — Допрос прерывается в шестнадцать ноль шесть.

Преемник Челя Перссона Биргитта Столе не занималась частным расследованием, а решила сотрудничать с полицией на полную катушку. Не менее трех раз в неделю она проводила психотерапевтические беседы с Томасом Квиком, и едва появлялось что-то способное представлять интерес для полиции, она немедленно докладывала об этом Сеппо Пенттинену.

Главная сложность заключалась в том, что когда Квик поступил в 1991 году в Сэтерскую больницу, он и не подозревал, что совершил какие бы то ни было убийства. Эти воспоминания были полностью вытеснены — как и эпизоды сексуального насилия, которому он подвергался в детстве.

Под руководством Столе Томасу Квику предлагалось мысленно вернуться в свое детство в Фалуне в 50-е годы. Во время психотерапии он, казалось, превращался в маленького мальчика Стюре, который на детском языке детально описывал свои ощущения, в то время как Столе подробно записывала его рассказы и реакции.

Подобные события Чель Перссон сравнивал с «гипнотическими путешествиями в машине времени». Психологический термин для таких поездок — «регрессия». Это означает, что пациент возвращается на более раннюю стадию своего развития, зачастую для того, чтобы возродить и переработать травматические переживания. Томас Квик называл это «полетами во времени», и казалось, что на психотерапевтических сеансах он усилием воли может перенестись назад по оси времени — либо в свое якобы ужасное детство, либо в те моменты, когда он уже во взрослом возрасте совершал убийства.

По теориям, царящим в Сэтерской больнице, тяжкие преступления, связанные с насилием, являлись воплощениями психологических травм детского возраста, и потому насильник выступал одновременно и жертвой, и преступником. Связка между жертвой и преступником в одной личности приводила к тому, что реконструкцию памяти о насилии в детском возрасте можно было использовать, чтобы узнать, как насилие находило свое воплощение во взрослом возрасте.

Со временем терапия Биргитты Столе с Томасом Квиком превратилась в питомник вытесненных воспоминаний, многие из которых превращались в целые истории — настолько убедительные, что они напрямую вели к приговору суда за убийство.

Увлечение вытесненными воспоминаниями, воскрешенными на психотерапевтических сеансах, сейчас воспринимается с большим скепсисом, в том числе и в правоохранительных органах по всему миру, но в 90-е годы по этим теориям полностью выстраивалось лечение Томаса Квика и других преступников, находившихся в Сэтерской больнице.

Ни врачи, ни психологи ни на минуту не поставили под сомнение тот факт, что у Квика полностью отсутствовали воспоминания о совершенных им преступлениях, притом что он был самым ужасным серийным убийцей Швеции. Существовало распространенное мнение, которого все придерживались, что переживания такого рода настолько невыносимы, что воспоминания «диссоциируются» и скрываются в потайных уголках мозга. Никто не усомнился также в способности Столе вызывать эти воспоминания при помощи регрессии.

По мере того, как фрагменты воспоминаний начинали всплывать в памяти, подключался осознанный интеллектуальный процесс, где обрывки связывались — «интегрировались», — в то время как Биргитта Столе и ее странный пациент с ужасом обозревали открывающуюся перед ними картину — портрет серийного убийцы Томаса Квика.

Я знал, что Столе каждую неделю встречалась для консультации с гуру теории объектных отношений Маргит Нурель, обсуждая с ней терапию с Квиком, но ход их мыслей оставался тайной за семью печатями, как и то, каким образом строилась сама психотерапия. По поводу этого не сохранилось никакой документации — за исключением скудных и неподтвержденных воспоминаний Стюре Бергваля.

Биргитта Столе вела подробные записи каждой психотерапевтической беседы. После того, как Стюре в разговоре со мной взял назад все свои признания, он требует предоставить ему возможность прочесть эти записки, которые с юридической точки зрения являются частью его карточки.