В Сашонко - Анатолий Федорович Кони в Петербурге-Петрограде-Ленинграде

Они сдружились - великий русский писатель и выдающийся русский юрист. И встречались в Петербурге - во время наездов туда Тургенева - и в Париже. И оба дорожили этой дружбой, питая глубокое уважение друг к другу. Было у них и еще одно связующее звено - великая русская актриса Мария Гавриловна Савина гордость русской сцены. Обоих связывали с нею теплые дружеские отношения. Савина играла в пьесах Тургенева на Александрийской сцене, и писатель был в восторге от ее игры. Когда Иван Сергеевич скончался, Кони писал Савиной: "Какое жгучее слово: нет! Смешно говорить, что его нет как писателя, как художника. Он завершил свою деятельность, он вылил себя из бронзы - и в этом смысле он бессмертен до тех пор, пока живет русский народ, пока существует европейская культура".

Памяти писателя Анатолий Федорович посвятил впоследствии несколько работ очерк-воспоминание "Тургенев", большую и блестящую речь на торжественном заседании Академии наук, посвященном 100-летию со дня рождения Ивана Сергеевича, обширные воспоминания "Савина и Тургенев", а также воспоминания "Похороны Тургенева". Кони приложил немало усилий, чтобы очистить память друга от наветов и грязи, которыми пытались запятнать его имя недоброжелатели. А их у него хватало при жизни, не убавилось их, увы, и после смерти писателя, так же, как и у Некрасова.

"Кончая, благодарно преклоняюсь перед памятью Тургенева за все, что он оставил нам, - сказал Анатолий Федорович в завершение своей речи на торжественном заседании в Академии наук. - За все высокие и чистые чувства, которые он умел возбуждать, за то неоценимое художественное наслаждение, которое он дал нам вкусить в своих незабвенных творениях. Тургенев в своих творениях напоминает мне готический храм, глубоко заложенные в землю стены которого стремятся вверх, чаруя взор своими цветными лучистыми окнами, изящными пролетами и кружевной резьбой и, переходя в стройные башни, смело поднимаются в ясное небо, в небо возвышенных стремлений, благородства мысли и чувства, в небо нравственного идеала".

.

* * *

Добрые, весьма близкие отношения установились у А. Ф. Кони в 70-е годы с выдающимися русскими писателями - Ф. М. Достоевским, И. А. Гончаровым, М. Е. Салтыковым-Щедриным, А. Ф. Писемским, с поэтами Я. П. Полонским, А. Н. Майковым, актером и писателем И. Ф. Горбуновым.

Педагог и детская писательница Варвара Николаевна Куликова, с которой Кони был знаком еще в детстве, сестра его ровесника и друга со студенческих лет, педагога и драматурга Николая Николаевича Куликова (а их отец - Николай Иванович Куликов, актер и режиссер Александрийского театра, драматург, переводчик, - был, в свою очередь, в дружеских отношениях с Федором Алексеевичем), лично знала Достоевского. Как-то она прислала Анатолию Федоровичу письмо, в котором сообщила, что Федор Михайлович находится в крайне затруднительном положении. Дело в том, что, будучи редактором газеты-журнала "Гражданин", выходившей без предварительной цензуры, он опубликовал заметку издателя газеты В. П. Мещерского "Киргизские депутаты в С. - Петербурге". В ней описывалось представление киргизских депутатов императору и приводились слова, обращенные царем к одному из депутатов, а также начало речи последнего.

"По условиям тогдашней цензуры, - писала в своих воспоминаниях А. Г. Достоевская, - речи членов императорской фамилии, а тем более слова государя, могли быть напечатаны лишь c разрешения министра императорского двора. Муж не знал этого пункта закона. Его привлекли к суду без участия присяжных. Суд состоялся 11 июня 1873 года в СПБ (т. с. Санкт-Петербургском. - В. С.) окружном суде. Федор Михайлович явился лично на судоговорение, конечно, признал свою виновность и был приговорен к 25 руб. штрафа и к двум суткам ареста на гауптвахте. Неизвестность, когда придется ему отсиживать назначенное ему наказание, очень беспокоила мужа, главным образом потому, что мешала ему ездить к нам в [Старую] Руссу".

Вот об этом и шла речь в письме В. Н. Куликовой. Кони, отвечая ей, просил передать Федору Михайловичу, что приговор будет обращен к исполнению лишь тогда, когда он сам найдет это по своим соображениям удобным. Достоевский был тронут пониманием со стороны прокурора и не замедлил откликнуться благодарственным письмом, в котором писал:

"Милостивый государь Анатолий Федорович,

Позвольте мне от души поблагодарить вас, во-первых, за отмену распоряжения о моем аресте, а во-вторых, за лестное для меня слово, написанное вами обо мне в письме к многоуважаемой и добрейшей г-же Куликовой, с которою этот случай дал мне большое удовольствие ближе познакомиться.