Джозеф Уэмбо - По следу крови

А вот суперинтендент Куттс утверждал, что Линда знала убийцу; впрочем, Куттсу, чтобы разглядеть друга на противоположной стороне улицы, очки не требовались.

Для человека типа Эдди Иствуда увидеть себя в теленовостях, а затем практически во всех газетах страны, — конечно, великое событие. Он с важностью говорил знакомым:

— Я так возмущался, когда меня отправили на анализ, что потерял дар речи. И целых три недели не мог давать интервью.

Этот циничный Пирс, наверное, не верит, что он, Эдди, переживает смерть падчерицы так же, как Кэт. Но ведь он и вправду искал Линду в ту трагическую ночь, объехал все улицы, под ярким месяцем прошел по мрачной Блэк-Пэд. Наконец, именно он опознал почерневшее израненное тело.

Кое-кто из знакомых поначалу злословил о переживаниях Эдди, но после того как Кэт все-таки поверила в гибель дочери, а анализ доказал непричастность Эдди к изнасилованию и убийству Линды — после всего этого никто уже не сомневался в искренности Эдди, когда тот рассказывал:

— Как-то в пабе в Эндерби мне вдруг стало так плохо, что я заперся в туалете и позволил себе выплакаться. Я вдруг понял, что любой из нас может пасть жертвой этого сумасшедшего. Я плакал как ребенок.

С наступлением темноты женщины и девушки торопились домой, стуча каблучками по деревенским улицам и переулкам. Родители сами отвозили и отводили детей в школу. Некоторые вообще не хотели никуда отпускать своих чад, пока не будет пойман преступник. Еще долго после убийства многие папы и мамы дожидались детей на автобусной остановке. В магазинах и пабах люди разговаривали шепотом, косо поглядывая друг на друга.

Прошел слух, что на той самой Черной тропе какой-то тип демонстрировал интимное место проходившей мимо девушке. Говорили о новом покушении. А одна женщина утверждала, что за несколько недель до убийства на нее тоже набросились сзади на этой ужасной Блэк-Пэд и украли кошелек. Однако в полицию никто не заявил.

Перепуганные родители звонили в приходский совет Нарборо, требуя осветить Блэк-Пэд или закрыть ее вообще. А поскольку под ногой у Линды Манн нашли полено, то скоро поползли слухи, что прежде чем изнасиловать, ее до смерти избили.

Газеты называли Нарборо деревней ужаса. В сумерки улицы пустели, редкие прохожие ускоряли шаг, боясь, кажется, даже тяжелого зимнего тумана.

Главный суперинтендент Бейкер решил открыть в деревне временный полицейский пункт. С этой целью он обратился за помощью к администрации больницы «Карлтон-Хейес» и ему тут же предложили пустующую квартиру врача. Здание, в котором располагалась квартира, называлось «Розарий». Над дверью была выложена дата: 1906. Именно в этом году появилось большинство кирпичных построек больницы. С тех пор «Розарий» ни разу не перестраивался.

На первом этаже стояли компьютеры, на втором, рядом с другими сотрудниками и картотекой, расположился суперинтендент Куттс. Кроме кабинетов полицейским отвели небольшую комнатушку, где они могли отдохнуть и перекусить.

Работы хватало. Для начала они загнали в компьютер картотеку на всех местных жителей, когда-либо уличенных в недостойном поведении, исключив только тех, кто в момент убийства Линды Манн болел или отбывал срок. Составляя список подозреваемых, главное внимание уделяли лицам, ранее обвинявшимся в изнасиловании на территории Лестершира и всей центральной части страны. За насильниками следовали виновные в менее тяжких преступлениях против женщин, а завершали список эксгибиционисты. Не ограничившись этим, полицейские составили базу данных преступников, совершавших нападения на мужчин и мальчиков, не забыв и эксгибиционистов, предпочитавших заниматься своим ремеслом на глазах у мужчин. Ввести всю эту информацию в компьютер и расположить ее так, чтобы в любой момент можно было найти необходимое, оказалось делом непростым и потребовало сотни человеко-часов. Поскольку при опросе местных жителей постоянно всплывали новые имена, работа с базой данных никогда не прекращалась.

С «Розарием» им, можно сказать, повезло. Здесь было намного лучше, чем в павильоне для крикета, где расположились врачи и группа по работе с местным населением. Павильон напоминал открытую всем ветрам коробку из-под обуви, брошенную кем-то вдали от других деревенских построек, и имел один-единствен-ный газовый обогреватель без вытяжной трубы.

Впрочем, на холод и тесноту в павильоне и «Розарии» никто не жаловался — все думали, что это ненадолго. Если бы им сказали тогда, что они засидятся здесь до Рождества, что весной будут бегать по павильону, поддерживая себя в форме, а потом застанут расцвет и увядание желтых нарциссов в больничном саду, никто бы не поверил.