Николай Непомнящий - СССР. Зловещие тайны великой эпохи

1 сентября по приказу Свердлова комендант Кремля Мальков заберет Каплан из тюрьмы ВЧК и перевезет ее в Кремль, а 3 сентября по приказу того же Свердлова Каплан расстреляют, а тело сожгут. Там же, в Кремле, под гул моторов, во дворе автобоевого отрядаЩ. Свидетеля этой акции поэта Демьяна Бедного даже стошнит от запаха горелого мяса.

И это одна из главных улик, свидетельствующая, что в покушении был замешан Свердлов, ибо только ему было выгодно побыстрее уничтожить свидетелей. Ведь следствие только началось, 2 сентября принесли браунинг, Каплан должна его опознать, необходимы очные ставки со свидетелями, которые должны подтвердить ее присутствие, выстрелы, ведь стреляли в вождя не только Красной России, но и мирового пролетариата! И все признание Каплан рухнет, потому что ее никто во дворе видеть не мог.

Больше того, Свердлову сообщили: на Каплан накатывают истерики, слезы, революционный запал прошел, и она может не только отказаться от признания, но и рассказать подлинную историю покушения. Тогда потянут Семенова, Новикова, заговорят о Протопопове, почему и кто его расстрелял, а там… Свердлову было даже страшно об этом подумать. Поэтому надо быстрее спрятать концы в воду, пока Дзержинский в Петрограде, а Ленину врачи запрещают вставать. Нет Каплан — нет и следствия. Этот момент важен еще и потому, что Ленину стали приходить письма от старых революционеров, которые сидели вместе с Каплан на каторге в Акатуе и Нерчинске. Так, лидер левых революционеров Мария Спиридонова, узнав о расстреле революционерки, написала Ленину: «И неужели, неужели Вы, Владимир Ильич, с Вашим огромным умом и личной безэгоистичностью и добротой, не могли догадаться и не убивать Каплан. Как это было бы не только красиво и благородно и не по царскому шаблону, как это было бы нужно нашей революции в это время нашей всеобщей оголтелости, остервенения, когда раздается только щелканье зубами, вой боли, злобы или страха и… ни одного звука, ни одного аккорда любви». Замечательная характеристика времени, данная Спиридоновой!

Любопытно и еще одно свидетельство А. Балабановой, которая навестила семью вождя в сентябре 1918 года. Она пишет о слезах Крупской, которая потрясена расстрелом Каплан и тем, что революционеры вынуждены убивать революционеров, но и о реакции Ленина Балабанова приводит примечательную характеристику: «У меня сложилось впечатление, что он был особенно потрясен казнью Каплан…»

Эта фраза дает нам понять, что решение об этом принимал не он, а кто-то другой. И понятно кто: Яков Свердлов. И что Ильич не очень был рад такому решению. Но Свердлов сумел его убедить, подчинить своему решению, а значит, и степень влияния Свердлова на Ленина в некоторых вопросах была весьма сильной. Крупская вспоминает о том, что происходило в кремлевской квартире, когда раненого Ленина привезли с митинга: «Около вешалки стоял Яков Михайлович Свердлов, и вид у него был какой-то серьезный и решительный. Взглянув на него, я решила, что все кончено. «Как же теперь будет?» — обронила я. «У нас с Ильичом все сговорено», — ответил он. «Сговорено, значит, кончено», — подумала я». Любопытно само выражение: «сговорено», в нем есть некий момент снисходительности. «Сговорено» может быть между двумя корешами, подельниками, сговорено, значит, заключено тайное соглашение, о котором никто знать не может и не должен.

Но что же было «сговорено» между Свердловым и Лениным? Сговорено заранее покушение на Ленина, когда предполагалось произвести холостые выстрелы, но кто-то выстрелил боевыми? Или «сговорено» о том, что Ленин, предполагая худшее, всю полноту власти передал Свердлову — именно так Крупская и поняла Свердлова. А значит, у Свердлова была еще одна причина устранить Ленина — он расчищал себе путь к единоличной власти. Любопытен и еще один эпизод: комендант Кремля Мальков в первую ночь после покушения идет по кремлевским коридорам и видит, что из-за двери ленинского кабинета вырывается узкая полоска света. Он в недоумении заглядывает в кабинет и видит: за ленинским столом сидит Свердлов и роется в бумагах на столе.

Естественно, Мальков, извиняясь, ретируется, потом с гордостью замечая в своих воспоминаниях, что Ленин ранен, а дело его продолжает жить, его лампа горит на столе. Но возникает закономерный вопрос: что понадобилось Свердлову ночью в чужом кабинете? У него есть свой кабинет председателя ВЦИКа и круг своих обязанностей. Свердлов примерялся к новой должности? Или по «сговоренности» с Лениным выполнял его работу пред сов нар кома? Эпизод незначительный, но красноречивый для понимания честолюбивого характера Свердлова. Как и его фраза, брошенная Бонч-Бруевичу, управляющему всеми хозяйственными делами Кремля: «Вот, Владимир Дмитриевич, и без Владимира Ильича все-таки справляемся».