Николай Непомнящий - СССР. Зловещие тайны великой эпохи

Прямо на наших глазах, практически мгновенно, потому что никто из конвоя не успел ни выстрелить, ни скомандовать, один из зэков выбежал из колонны и, в мгновение ока взобравшись на борт машины, прыгнул в кузов, где сидел начальник лагеря. В следующее мгновение в лучах утреннего солнца отчаянно сверкнула заточка, и зэк попытался нанести смертельный удар подполковнику! Последний, защищаясь, закрылся рукой, и заточка, пропоров ладонь, не достигла намеченной цели.

Наверное, из-за ранения подполковник не смог удержать нападавшего, и, стремглав покинув кузов машины, в следующее мгновение зэк растворился в колонне заключенных!

Едва подполковнику оказали первую помощь и перевязали пробитую ладонь, встал вопрос, кто из зэков покушался на жизнь начальника лагеря. Зубило потребовал указать виновного, на что колонна ответила презрительным молчанием, и… репрессии последовали незамедлительно: заключенных загнали в болото и опять предложили выдать виновника беспорядков, в ответ — гробовое, презрительное молчание. Прозвучала команда конвоя: «Лечь!» Зэки подчинились и легли в болото, кто-то, опасаясь захлебнуться, не лег, а сел на корточки, и раздались выстрелы: правда, по правилам солдаты должны стрелять над головами, предупреждая, но на сей раз охровцы нарушили инструкции. Стреляли по головам, торчашим, словно кочки, из болотной жижи! Последовала новая команда: «Встать!», за ней снова — «Лечь!», потом «Встать!», и так до бесконечности! Перемежая команды длинными автоматными очередями по головам зэков, не желавших хлебать болотную жижу!

Наконец заключенный, покушавшийся на жизнь начальника лагеря, вышел к охранникам — ему прошили автоматной очередью ноги и увезли в неизвестном направлении. Колонну новой командой подняли из болота, а тех, кто не сумел ее услышать, потому что был мертв, зэки за руки и за ноги вытаскивали из болота и складывали штабелем возле дороги. Когда подъехала бортовая машина, в нее покидали трупы — кузов наполнился доверху — и тут же увезли. Бог мой, это жуткое зрелище у меня до сих пор перед глазами…

На следующий день по лагерю «пошла параша» («пошел слух» — лагерный жаргон. — Авт.), будто на кума (начальника лагеря — лагерный жаргон. — Авт.) Зубило покушался кто-то из «фронтовиков». В знак протеста и показывая свое презрение к «изменникам Родины», дядя Ваня запретил «честным уркам» выходить из зоны на работу, и работали в этот день только «враги», однако, когда они пришли с работы вечером, их не накормили ужином: урки-повара отказались готовить для «врагов шулемку», вот тогда и начался бунт!

Все попавшее под руки и могущее послужить оружием — металлические вилки, ножи, угольники, арматура, — превратилось в копья, пики, сабли, топоры, и… грянул рукопашный бой! Две армии — уголовников и «врагов» — сметали на своем пути буквально все, и единственный лозунг, который выдвинули «фронтовики», звучал несколько необычно и диковато: «Долой Временное правительство!» Охра в зону не совалась, как выяснилось позже, было вызвано подкрепление, и те, ожидая подмоги, не торопили события, хотя последние опередили не только помощь…

Быстро стемнело, и вечером в темноте — прожекторы были выключены — начался финальный этап битвы: «фронтовики» и «враги народа» перешли в наступление, вооруженные кто и чем можно — от дрынов до колунов и топоров, пошли к бараку, где жила элитная верхушка блатных. Увидев разъяренных мужиков, блатные сбежались со всего лагеря в этот барак и заперли дверь изнутри, но нападавшие принялись рубить дверь топорами и вскоре разнесли в щепы. Несколько мужиков в состоянии победной экзальтации забежали внутрь, но их посадили на ножи, вытолкнули на улицу, а остатки двери уркаганы забаррикадировали изнутри столами, табуретками и тумбочками.

Тогда у кого-то из нападавших возникла идея поджечь барак — принесли несколько ведер солярки и, облив барак, подожгли. Сухое дерево вспыхнуло, словно солома, и стало видно мечущихся внутри людей, изнутри послышались ругань и угрозы, и, задыхаясь от дыма, блатные не выдержали, и несколько человек выскочили на улицу — их изрубили в куски и пошвыряли в горящий барак. Другие осажденные, поняв, что выхода нет, вооружившись, выскочили наружу и встали полукругом: у некоторых было по два ножа, однако данный манер не остановил разъяренных фронтовиков: толпа встрепенулась и забросала вышедших поленьями и топорами, и авторитеты, пытаясь спастись, бросились врассыпную, намереваясь уйти поодиночке.