Юрий Сенчуров - Исторические видения Даниила Мордовцева

"Там, у слободi Даниливцi, - писал впоследствии сам Даниил Лукич, 7-го просинця ("грудня" - 19 декабря по н. ст. - Ю. С.) 1830 року я и побачив божий свiт. Слобода була чисто украiнська, и я до девьети лет ни слова не знав по-московськи - говорив тiльки рiдною мовою".

Наверное, немало для начального образования дал бы ему отец. Лука Андреевич Мордовцев, в молодости - Слепченко-Мордовец (вторая часть этой фамилии - казачье прозвище их предков-запорожцев - и станет потом тем именем, под которым выходили украинские произведения будущего писателя), из крестьян "поднялся" до управляющего помещичьим хозяйством, был человеком не только сметливым и грамотным, но и довольно начитанным. Однако отец вскоре умер, и читать-писать выучили мальчика родственники матери, служители сельской церкви. Так что он уже начал учиться в Усть-Медведицком окружном училище, а все еще писал украинские слова старославянскими буквами. Если ко всему этому добавить, что первой прочитанной им русской книгой был перевод с английского (в библиотеке его отца оказалась поэма Джона Мильтона "Потерянный рай"), то тем более удивителен проявленный затем этим писателем талант в передаче именно народного русского говора.

Видимо, библейское "в начале было слово" - истинно при начале любого народа. И то матерински общее, что объединяет языки славян, воплощается иногда в их сыновьях с особенной силой, как выражение этого единого начала. Работа Мордовцева над переводом с русского языка "украинских" (посвященных Украине) произведений Н. В. Гоголя - еще одно этому свидетельство, и это, кстати, было одно из первых по времени возвращений Гоголя языку его родного народа.

Надо сказать, что взаимообогащение славянских литературных языков страсть, которая не остывала среди многих интересов и душевных порывов Мордовцева. Об этом же говорит и его работа над украинским переводом "Краледворской рукописи". В то время еще не знали, что рукопись была не "найдена в 1817 году" В. Ганкой, а что это его собственная работа... Произведение В. Ганки, выданное им за памятник древнечешской поэзии, было, однако, столь талантливо и национально по духу, что оказало большое влияние на чешскую литературу. Петербургский профессор И. И. Срезневский, большой знаток славянских языков, был поражен редким сочетанием точности и поэтичности перевода этой поэмы, "свершенного" ...первокурсником Казанского университета. Мордовцев сделал перевод по просьбе студентов Петербургского университета А. Н. Пыпина и В. И. Ламанского, своих бывших товарищей по гимназии. Успех этот в столь серьезной литературной работе заставил Мордовцева наконец согласиться с их уговорами и перейти "на учение в столичном университете". Об этом же - сочинение, за которое Мордовцеву вручили золотую медаль при окончании им университета, - "О языке "Русской правды" (своде княжеских "правд" и законов Киевской Руси). Нельзя здесь не сказать и о том, что, кроме произведений, созданных Мордовцевым на родном языке, он переведет на украинский и немало из написанного на русском им самим.

Но все это для Мордовцева - потом... Сначала была юность. Вместе со старшим братом (тот "пошел по хлебной торговле") - поездки по Дону, Днепру, по всей Украине ("русский хлеб" шел тогда в Европу прежде всего из этой, исстари крупнейшей в Европе пшеничной державы). Затем родилась у него любовь еще к одной славянской реке, главной реке России: он был определен братом "на учение в гимназии города Саратова".

"...В прошлый год, - писал он богатеющему брату, - со мной на дворе стоял гимназист Грановский (снимал рядом комнату. - Ю. С.), и я во время морозов ездил на лошади с ним в гимназию, и мне было не холодно доехать в несколько минут, а теперь..."

Вопрос о теплой шинели и хлебе насущном встал потом перед выпускником столичного университета (1854 г.) особенно остро. Вдосталь намаявшись "дачей уроков", Мордовцев, наконец, поступает в канцелярию саратовского губернатора: "в чиновниках" (ах, какое это теперь тоскливое понятие) пребывали тогда не только гоголевские, а потом и чеховские персонажи, но и почти весь цвет "разночинной" интеллигенции.

Город юности, Саратов, оказался для Мордоввдва и городом его семейного счастья: он женится, становится отцом. Его жена, А. Н. Пасхалова (урожденная Залетаева: для нее это второй брак), была известна в городе как поэтесса и, что оказалось особенно ценным - собирательница народных песен Поволжья. Она была старше своего второго мужа на семь лет, а умерла раньше его - на двадцать... О детях (родной дочери и приемных) Даниил Лукич заботился потом всю жизнь. Возможно, этим еще, желанием помочь им материально, если не оправдывается, то все же объясняется то, что Мордовцев, уже известный писатель, вдруг, один за другим, начал сочинять такие романы, которые один из его современников назвал "поспешными". Но не это действительно слишком торопливо написанное "из древневосточной жизни" (романы "Замурованная царица", "Месть жрецов", "Ирод" и так далее) характеризует Мордовцева как писателя.