Это, повторимся, при мягком варианте. Если пособники совсем злонамеренны и к тому же их не слишком много — вопрос же, много или мало, каждая революционная власть решает по своему вкусу, — возможен и радикальный вариант, когда в итоге чистки остается регион без населения, в который можно завозить народы по своему вкусу. См. ссылки народов при т. Сталине. Возможно, имеется в виду и этот вариант — в Западной Украине тоже медом не намазано, тамошнее население бедствует, а тут безлюдные города в некогда богатом Донбассе.
Препятствие к такой ректификации, конечно, не в том, что «теперь они оставят это, теперь они ужаснутся того, что они сделали». Нервы у национальных революционеров крепкие, ненависть к колорадам беспощадная и вообще, если враг не сдается, его уничтожают. То, что они побоятся брезгливого взгляда извне: «Это уже совсем ни на что не похоже», а точнее, похоже, и даже хорошо известно на что, — тоже неважный тормоз. Европа, возможно, испытает некоторую изжогу, но украинский кризис уже показал, что изжога не препятствует влачению в обозе за Соединенными Штатами. США же рассматривают Украину, подобно Ираку и Ливии, как сферу своей национальной безопасности, а на безопасности Штаты не экономят, и рассуждениями «Нельзя же так» их не напугаешь. А победа демократии все спишет.
Реальным препятствием к подвигам в духе т. Сталина и т. Навуходоносора могут стать, конечно же, не гуманистические предрассудки: «Не на таких напали», — а то, что, во-первых, надо еще победить ополченцев, во-вторых, массовая чистка региона с населением в несколько миллионов человек — это очень серьезная операция фронтового масштаба, требующая от проводящих чистку очень высокого уровня дисциплины и организованности. Руина вполне способна на погромы, причем погромы страшные, но столь слаженную операцию она произвести не в состоянии — тут и. о. военного министра скорее предается садистским фантазиям, нежели говорит как ответственный исполнитель будущих мероприятий. Впрочем, это неважное утешение для жертв погромов.
