Максим Калашников - Мировая революция-2.0

Естественно, что сами они ничего не контролируют. Это не более, чем иллюзия. Они убегают в виртуальные миры, созданные другими, более умными и богатыми игроками. Бегут они в иллюзии потому, что реальная жизнь, обеспечив еду, одежду и потребительские радости, вопиюще бессмысленна. Массам нужна мечта. Ее заменяют виртуальные миры. В них беглецы в виртуальность обретают некий заменитель Общего Дела, мечты. В игровых реальностях есть то, что воодушевляет людей и позволяет им объединяться, чего не позволяет обыденная жизнь. (Об этом в книге «Проигравшая реальность» (2011) пишет Джейн Макконигал). При этом в иллюзориуме никто не рискует жизнью. Там не нужно задыхаться от напряжения, не нужно прилагать настоящих усилий, там твои действия имеют чисто виртуальные последствия. Там можно безнаказанно разрушать, творить насилие, убивать.

Но там же игроки привыкают к делению общества на касты и разряды, к идее неравенства людей.

Игроки привыкают к этому и переносят правила игр в уличные беспорядки. Но там есть настоящие последствия — в виде окровавленных тел и горящих машин. И в виде возможности самому получить увечья, а то и быть убитым.

Но это будет потом. Сначала сетевые люди, подсознательно этого не понимая, пытаются строить свои протесты как подобие виртуальных игрушек. Ибо эти игры «стали социальными и социализирующими, — они дают игрокам возможность чувствовать свою причастность к «чему-то большему, чем мы сами», к определенной миссии. Таким образом, игры удовлетворяют запрос на коллективное участие индивидов в деятельности, которую они воспринимают как значимую и имеющую позитивную цель…»

При этом ключевой становится «фан-мотивация». Fun — забава по-русски. Сетевому существу все время хочется развлекаться и забавляться. Ему постоянно нужны раздражители, причем все более и более сильные. Точно так же, как когда-то позднеримской толпе люмпенов требовались все более и более красочные и кровавые зрелища в Колизее. Сетевое существо весь мир хочет превратить в развлечение, в постоянный «прикол». О чем-то серьезном говорить с ним бесполезно — ему скучно.

Это — прямой способ упростить леммингов и сделать их гиперуправляемыми.

«…В исследованиях психологии виртуальных миров и игровой мотивации поведения (Э. Кастронова, Т. Чатфилд, Дж. Макконигал, П. Кейн) говорится, что fun-мотивация, game-мотивация приходят на смену тяжеловесным и «тоталитарным» мотивациям политических, религиозных и прочих идеологических конструктов. Это жизнь как развлечение, драйв и удовольствие.

Человек-игрок энергичен, обладает живым воображением и уверен в себе перед лицом появляющегося нового мира — непредсказуемого и соревновательного. Появляется такая форма деятельности, в которой производство и досуг неразделимы ни во времени, ни в пространстве, определить деятельность как труд или творчество может только сам ее субъект. То есть труд не становится игрой, а воспринимается субъектом как (в том числе и) игра. Императивы «экономики желаний» — «Life for fun», «Culture for fun», «Business for fun» («жизнь для удовольствия», «культура для удовольствия», «работа для удовольствия»).

Еще в 80-е годы социологи отметили тот факт, что развлечение (entertainment) становится ключевой задачей СМИ. Нил Постман еще в 1985 году написал книгу «Amusing Ouselves to Death» («Развлекаясь до смерти»). Игра слов в названии подразумевала смерть традиционной культуры рефлексии, осмысленного отношения к тексту, изображению, информации, замену ее на исключительно развлекательную мотивацию. Возник термин «infotainment» (от англ. information — информация и entertainment — развлечение) — новый жанр, где информация и развлечения, игры, все больше пересекаются и сливаются воедино. Все должно быть развлекательным — образование в форме игры и развлечения, бизнес как игра (знаковая книга об этом — «Бизнес в стиле фанк»), общение в форме игры…» — считают написавшие «Анонимную войну».

Массы развлекающихся и ищущих «прикола» идиотов теряют чувство реальности. Постоянно играющие и ищущие развлечений кретины привыкают к игровой двойственности, когда происходящее одновременно и реально, и нереально. Это и виртуальное общение, и конструирование своих многочисленных имиджевых и виртуальных «Я», тотальная ирония и карнавальность информационного пространства. В этих условиях создать и обсудить что-то сложное невозможно. Все утонет в лавине дурацко-обезьяньих реплик, в оскорблениях и словесном поносе.