Андрей Кураев: Поднять Россию с колен! Записки православного миссионера

Духовный и интеллектуальный центр православной России — Троице-Сергиева лавра с Московской духовной академией. Но есть ли при академии обычная приходская школа для детей Сергиева Посада? Была попытка создать ее при академии в начале 90-х годов. Но, просуществовав несколько месяцев, она закрылась. Причина была прозаична до отчаяния: дети, как оказалось, наносят грязь и причиняют беспорядок — уборщица попросила доплачивать ей за дополнительный труд по воскресеньям. Таких денег не нашлось. Занятия прекратили. И в семинарии так до сих пор и нет хоть сколько-нибудь значительного количества студентов из числа жителей стотысячного Сергиева Посада.

А когда послушаешь приходские проповеди и пересуды на тему «Уроки ХХ века», почитаешь о том же материалы наших газет — становится печально. «Ничего не забыли и ничему не научились»… Вместо осмысления наших вполне реальных церковных болезней — призывы к покаянию в грехах далеких предков. Вместо поиска болезней в нас самих и в нашей истории — поиски врагов вовне.

В июне 1998 г. над Москвой пронесся ураган. В церковных кругах сразу заговорили: «Это предупреждение московским властям, чтобы закрыли порнопритоны и торговлю презервативами…» Да, для верующего взгляда это — несомненный знак гнева Божия. Но чьи грехи вызвали этот гнев? И рад бы я считать, что это — гнев Божий за пропаганду разврата, но не могу. Ведь ураган сорвал кресты с наших храмов (в том числе в Новодевичьем монастыре), а не разметал склад презервативов. Ураган оставил нетронутым казино, расположенное по соседству с храмом Рождества святого Иоанна Предтечи на Красной Пресне, где я служу, но сорвал крест с колокольни моего храма. Так что не стоит нам искать чужих грехов.

Именно мы, православные, живем так, что Богу приходится нас предостерегать такими бурями. Может, купола оказались разворочены потому, что слишком много усилий мы вкладывали в позолоту куполов и крестов вместо проповеди Евангелия? Да, крест, сияющий в небесной высоте, — это тоже проповедь, тоже напоминание о Боге. Помните у Гумилева об Исаакиевском соборе Петербурга: «Верной твердынею православья врезан Исакий в вышине…» Но есть и евангельские строки:

«Некоторые фарисеи сказали Ему:… запрети ученикам Твоим! Но Он сказал им в ответ:… если они умолкнут, то камни возопиют» (Лк. 19:39–40). Так и было в годы государственного атеизма, в те годы, когда Конституция признавала «право на ведение атеистической пропаганды и отправление религиозного культа». Право на «религиозную пропаганду» не предусматривалось. Церковь (люди) тогда молчала, но камни (храмы) и иконы проповедовали евангельскую красоту. Тогда иконы преподобного Андрея Рублева привели к вере больше людей, чем усилия любого проповедника. Но сейчас-то можно обращаться к людям напрямую. И звать людей в храм можно не голосом колокола, а человеческим словом. Не красотой каменного храма, а силой мысли и убеждения можно приводить людей ко Христу. Может, поэтому ураганом были повреждены именно колокольни? Может, это напоминание о том, что не колоколом, а живой проповедью надо созывать людей?…

Не ужаснулась в тот день церковная Москва, не встала на колени, — а с радостью облегченно вздохнула, когда о. Александр Шаргунов ей подсказал: это не на нас Бог гневается, это на «новых русских». Иконы Богородицы плачут, — а официальные церковные издания пишут: «Принять это чудо как знак милости Божией». Действительно: «Во что еще бить вас»…

Корр.: А что же именно вы думаете о завтрашнем дне России?

А. К.: Я совсем не пророк, и я могу поделиться только некоторым опытом наблюдения за жизнью страны, — опытом, который я выношу из своих многочисленных поездок. Свои наблюдения я бы резюмировал так.

Первое. Как москвичу, мне присуще чувство вины по отношению ко всей остальной России. Особенно сегодня. На фоне всеобщих руин строящаяся Москва походит на этакого «вампирчика», который отовсюду сосет живые соки. Может быть, отчасти из-за этого мне раньше казалось, что из провинции придет спасение России, оттуда восстанут здоровые, глубинные народные силы, придут новые Минины и Пожарские… Поездив, я расстался с этой надеждой. У меня сложилось впечатление, что Москва — самый светлый, самый церковный город в России. Да, здесь очень много грязи, много гадости, но при этом здесь такая живая церковная жизнь, как нигде. Монастыри, церковные институты, братства, больницы, газеты, радио. Есть замечательные священники и мудрые духовники. Одна та цифра, что в Москве полтысячи приходов, означает, что у человека есть возможность выбирать себе храм и духовника, стиль духовной жизни. Москвич не имеет права жаловаться, что вот, мол, я и хотел бы узнать что-то о Православии — да негде… А в провинции я слишком часто вижу, что церковная жизнь там по-прежнему сводится к требоисправлению, а о миссионерстве и просвещении забыто. Так что и зло распространяется из Москвы, но и духовное возрождение начнется также из Москвы.