Андрей Пионтковский: Третий путь ...к рабству

Питерский двор, в котором мальчик из бедной семьи, живущей в коммунальной квартире, проводил все свое время — вот его настоящая школа жизни. Обычный двор 50-х, 60-х с жестокими драками, властью уголовной шпаны и культом силы. Чтобы выжить в этой среде, слабенький Вовочка должен был стать изворотливым и жестоким, уметь подстроиться под сильного и никогда не испытывать нравственных сомнений и страданий.

Дворовый волчонок вырос в сильного и беспощадного волка, который навсегда запоминал удары и всегда страстно хотел прыгнуть выше, чтобы преодолеть ту унизительную стену неравенства, с которой он столкнулся с самого детства.

Когда британский премьер-министр Тони Блэр, приехавший в Санкт-Петербург заранее выразить свое почтение будущему властителю России, робко пожурил В. Путина за уничтожение Грозного, тот ответил ему очень искренне и убежденно. У него даже губы дрожали от возмущения. Оказывается, ему показалось, что кто-то из боевиков назвал его «козлом». Такие оскорбления никогда не прощались в питерском дворе его детства. За «козла» превратить Грозный в Дрезден или Хиросиму — по путинским понятиям вполне адекватный ответ. Британский премьер так никогда не поймет, что ему хотел сказать президент России. Это не проблема перевода. Просто Т. Блэр не имеет опыта существования в тех мирах, в которых формировался юный В. Путин.

Очень органичен и естественен г-н президент и в своей книге «Разговоры с Путиным». Это явно не «Беседы с Сократом». Вот как, например, христианин В. Путин с болтающимся у него на шее крестиком, «освященным на Гробе Господнем», объясняет, почему он все-таки не убил А. Бабицкого: «Во-первых, это запрещено внутренним распорядком, во-вторых расстреливать бессмысленно, а вот получить за этого… пятерых наших солдат — мне кажется, что это вполне приемлемо».

«Внутренний распорядок» спецслужб — вот путинская Нагорная проповедь, и на ней он будет основывать свою «диктатуру закона». Решит, что политически целесообразно освободить А. Бабицкого — распорядится освободить, и министр внутренних дел пошлет за А. Бабицким свой личный самолет. А решит, что целесообразно забить его насмерть палками — и с удовольствием забьют. Может быть, даже лично министр внутренних дел.

В психиатрии есть такой диагноз: «нравственный идиотизм». Каждым своим публичным выступлением г-н президент ставит его себе. Вы хотите узнать, какой будет жизнь России в ближайшие 8, а может быть, 14 лет? Сходите в театр В. Покровского на оперу Альфреда Шнитке «Жизнь с идиотом». Гении умеют предсказывать будущее, даже не подозревая об этом.

17 апреля 2000 года

Сначала цитата из «Независимой газеты», последовательно и горячо поддерживающей и Путина, и военную операцию в Чечне:

«Бойня в Комсомольском продолжалась три недели.

По селу наносились удары мыслимым и немыслимым оружием. Работала артиллерия всех калибров, танковые пушки и системы залпового огня не знали передышки, использовались ракеты „земля-земля“, вертолеты и бомбардировщики сбрасывали свой смертельный груз круглые сутки…

В отдельных подвалах было сплошное месиво из человеческих тел. Иногда приходилось собирать трупы по частям. У многих отрезаны уши.

Над кладбищем стоит смрад. Со всей республики приезжают родители, жены, близкие в поисках пропавших без вести. Мать, узнавшая своего сына по родимому пятну на плече, обнимает труп, у которого вместо лица одно месиво. Как ни странно, плача на кладбище нет. Стоит какая-то гнетущая тишина, хотя здесь постоянно находятся несколько сотен человек. Уже четыре ряда могил вытянулись метров на сто…» («Независимая газета», 13 апреля 2000 г.)

Как ни странно, плача на кладбище нет. Запомним эти слова. О чем-то подобном уже писал русский офицер после очередной «зачистки», может быть, того же села (только оно тогда не называлось Комсомольское) лет 150 назад:

«Старики хозяева собрались на площади и, сидя на корточках, обсуждали свое положение. О ненависти к русским никто и не говорил. Чувство, которое испытывали все чеченцы от мала до велика, было сильнее ненависти. Это была не ненависть, а непризнание этих русских собак людьми и такое отвращение, гадливость и недоумение перед нелепой жестокостью этих существ, что желание истребления их, как желание истребления крыс, ядовитых пауков и волков, было таким же естественным чувством, как чувство самосохранения» (Лев Толстой. «Хаджи-Мурат», 17 глава).