Джейкоб Аппельбаум - Шифропанки - свобода и будущее Интернета

ДЖУЛИАН: То есть фильтрация – забота того, кто получает информацию.

ЭНДИ: Фильтровать надо здесь. Здесь! ( Показывает на голову. )

ДЖУЛИАН: В мозгу.

ЭНДИ: В конечном устройстве конечного пользователя, в этой штуке между ушами. Именно здесь должны стоять фильтры, и никакое правительство от имени народа не должно ничего цензурировать. Если ты не хочешь чего-то видеть, никто тебя не заставит, а фильтровать самые разные данные ты сегодня так или иначе обязан.

ДЖУЛИАН: Энди, я говорил недавно с президентом Туниса и спросил его о том, что станет с архивами разведки, сохранившимися после диктатора Бен Али, – там документы местного, тунисского Штази, – и он сказал, что в них, конечно, есть много интересного, но вообще это проблема, архивы опасны, и он бы от них постепенно избавился. В любом случае он считает, что ради сплоченности Туниса архивы необходимо засекретить, чтобы никто не искал козлов отпущения. Когда власть Штази в ГДР кончилась, ты был совсем юным. Расскажи нам об архивах Штази и о том, что ты думаешь про обнародование секретных материалов.

ЭНДИ: По всей вероятности, разведуправление Германии обладает самыми большими архивами в мире, ну или одними из самых больших. Все документы из восточногерманской Staatssicherheit [127] – инструкции, методички, учебные пособия, внутренние отчеты – в общем и целом рассекречены. «В общем и целом» означает, что не ко всем документам можно легко получить доступ, но многие из них вполне открыты, и правительство создало учреждение, хранящее те бумаги Штази, которые немецкие граждане имеют право изучить.

ДЖУЛИАН: Правительство Германии создало Федеральную комиссию по материалам Штази (Bundesbeauftragte für die Stasi-Unterlagen, BStU), и она предоставляет доступ к большому архиву документов.

ЭНДИ: Да, и журналисты могут подавать так называемые исследовательские запросы, чтобы изучить какие-то материалы. Запрашивать информацию допускается на любую тему. Издано немало книг, а также исследований, раскрывающих особенности действий Штази в разных областях. Думаю, из таких документов можно узнать много полезного. Понятно, что нельзя ожидать от Туниса публикации всех личных дел, которые вело бывшее разведуправление: президент страны – нынешний президент – должен решить, готов ли он делиться информацией о себе, о своих союзниках и т. д. Тайная полиция не считается с приватностью, в твоем деле есть записи о сексуальной жизни, о телефонных звонках, денежных переводах, обо всем том, что ты делал, и вряд ли кто-нибудь захочет все это оглашать.

ДЖУЛИАН: Ты следил, как развивалась ситуация с Амн-аль-Даула, тайной полицией Египта? Тысячи египтян ворвались в ее бюро и разграбили архивы, пока работники Амн-аль-Даула пытались их сжечь, уничтожить, вывезти на мусорную свалку. В итоге многие документы получили огласку и широко разошлись в народе. Можно купить чье-нибудь досье за два доллара на местном рынке и загрузить его в интернет. Никакой катастрофы не произошло.

ЭНДИ: Нет, я всего лишь говорю, что понимаю людей, которые не хотят, чтобы их личные данные были обнародованы. Если бы я жил в государстве, сорок лет копившем обо мне информацию и отмечавшем, когда я посещаю сортир, я бы этого тоже не хотел.

ДЖУЛИАН: Но есть же анализ плюсов и минусов, верно? С моей точки зрения, тот, кто однажды стал «крысой», остается осведомителем навсегда.

ЭНДИ: Все так, но хакерская этика предписывает, грубо говоря, использовать общественную информацию и защищать частную, так что я уверен, что если мы выступаем за приватность – а у нас есть на то очень веские причины, – нам не следует сравнивать плюсы и минусы. Это разные ситуации. Обнародовать такого рода информацию нам нельзя.

ДЖЕЙКОБ: Однако плюсов тут больше, причем во много раз. Вернемся на шаг назад. Ты исходишь из совершенно неверной предпосылки, согласно которой информация является частной, если доступ к ней ограничен, а это не так. Скажем, в моей стране доступ к засекреченной информации, в том числе к моим личным данным, имеет миллион человек…

ДЖУЛИАН: Четыре миллиона триста тысяч…

ДЖЕЙКОБ: Разве можно называть эти данные личными? Проблема в том, что подобная информация не на сто процентов засекречена от всех людей на планете.

ДЖУЛИАН: Это тайна для бессильных, но не для сильных мира сего.

ЭНДИ: Да, вы правы. Но если мы хотим открыть архивы для всех…

ДЖУЛИАН: В некоторых европейских странах так и сделали.