Джейкоб Аппельбаум - Шифропанки - свобода и будущее Интернета

ДЖУЛИАН: Хакеры помогали проводить кампанию протеста.

ЖЕРЕМИ: Кажется, на Tumblr – или на каком-то другом сайте? – на домашней странице можно было ввести номер телефона, после чего тебе звонили и соединяли тебя с Конгрессом. Ты говорил с кем-то и высказывал свою точку зрения: «Эти законы – чушь собачья».

ДЖЕЙКОБ: Интернет защищали посредством интернета.

ЖЕРЕМИ: Я думаю, что мы, хакеры, несем ответственность за систему, которую создали и передали миру, и сейчас мы видим, как эффективно ответственность можно превращать в действия, если делать что-то сообща. Сегодня в ЕС идут споры по поводу ACTA. Это международное соглашение, по сути – черновик SOPA и PIPA [71] . Я только что был в Европарламенте, где мы, индивиды, бородатые вонючие индивиды, диктовали наши условия одному парламентскому комитету. Мы указывали им на пункты в регламенте Европарламента, о которых члены комитета, судя по всему, слышали в первый раз, и говорили, что именно нужно делать, и на голосовании мы победили – 21 голос против 5, так что британский докладчик был разбит наголову. Крохотный процедурный шаг на пути к победе над ACTA, этим чудовищным глобальным соглашением, которое создали за нашими спинами, чтобы обмануть саму демократию. Но мы, граждане, способны одолеть монстра – легко, с интернет-сервисами, рассылками, Wikipedia, чатами IRC и т. д., – и я уверен, что мы видим зарю новой эры и отрочество интернета: общество использует его, чтобы изменить что-то по-крупному. Чрезвычайно важно, чтобы мы, хакеры, обладающие техническими знаниями, направляли обычных людей и говорили им: «Вы должны использовать технологию, которая дает контроль над вашими личными данными вам, а не Facebook или Google», – и чтобы люди ладили с технологиями, ну или могли поладить. Такая вот крупица оптимизма.

ДЖУЛИАН: Джейк, если говорить о политической радикализации молодежи в интернете, – последние два года ты ездил по миру, рассказывал о проекте Tor, говорил с людьми, которые хотят анонимности, хотят сохранить личные данные в тайне от властей, и ты наверняка видел, как молодежь в самых разных странах становится более радикальной. Этому феномену стоит придавать значение?

ДЖЕЙКОБ: Конечно. Это очень заметный феномен. Классический пример, который сразу пришел мне в голову, – Тунис. Я поехал туда, когда пал режим Бен Али, и мы говорили о проекте Tor в аудитории информатики, там были люди из университета, подкованные в технологии. Одна девушка подняла руку и спросила: «Как следует поступить с плохими людьми?» И выпалила списком имена четырех всадников Инфокалипсиса – отмывание денег, наркотики, терроризм, детская порнография. «Как быть с плохими людьми?» Этих четырех всадников вспоминают всегда, их призрак используют для борьбы с сохраняющей приватность технологией, потому что мы, конечно, обязаны сражаться с теми, кто занимается такими жуткими вещами. Я спросил: «Кто из вас был на сайте Ammar 404?» – это прозвище цензурного ведомства, которое режим Бен Али создал накануне революции, чтобы перекрывать доступ к интернету. Все, кто находился в аудитории, исключая девушку, задавшую вопрос, но включая профессора, подняли руки. Тогда я сказал девушке: «Посмотрите на этих людей. Они – такие же студенты, как вы. Неужели вы полагаете, что для борьбы с названными вами явлениями требовалось подавлять их свободу?» А она сказала: «На самом деле я тоже должна поднять руку».

Я пересказал тот разговор вкратце, но суть в том, что, если объяснить контекст, люди понимают, о чем на самом деле идет речь. Контекст все меняет. Люди прозревают все время и по всему миру, но, как правило, поздно, они задним числом осознают, что могли бы использовать технологию, задним числом понимают: «Значит, дело не только в плохих людях, иначе получается, что я тоже буду плохим человеком, если скажу о власти что-то такое, что ей не понравится». В этот момент люди утрачивают иллюзии.

Впрочем, говорить, что этот процесс идет последние пару лет, неверно. Прости, Джулиан, но именно ты сыграл большую роль в радикализации моего поколения. Если посчитать, я – представитель уже третьего поколения шифропанков. Благодаря файловой системе rubberhose, которую создали вы с Ральфом Вайнманном, я стал работать над криптосистемами. Я создал криптографическую файловую систему M.A.I.D. в ответ на действия британских правоохранительных органов – в Великобритании криптография запрещена, и власти имеют право затребовать любой твой пароль [72] . В свое время Джулиан создал rubberhose, потому что деспотические режимы пытали людей, требуя пароль, а rubberhose позволяет выдать один из паролей и не погибнуть. Моя криптосистема M.A.I.D. создавалась для правовой структуры, в которой обвиняемые имеют право молчать, но способны доказать, если их заставят это сделать, что говорят правду, без нарушения конфиденциальности. Увидев систему Джулиана, я понял, что технологию можно использовать, чтобы позволить обычным людям изменить мир. Если углубиться в историю, как не вспомнить старую рассылку Cyherpunk, одним из основателей которой был Тим Мэй, и посты Джулиана в этой рассылке – вот что сделало целое поколение более радикальным. Люди осознали, что они не раздроблены, как раньше, что у них есть время написать программы, которые помогут миллионам [73] .