Сергей Дробышевский с таким выводом не согласен. По его словам, решение о повышении ставки страховых взносов имело столь сильный негативный эффект в 2011 году не только из-за размеров повышения самого по себе (плюс восемь процентных пунктов, с 26 до 34%), но и потому, что произошло оно в условиях неполного выхода экономики из кризиса, отсутствия у предприятий резервов для повышения зарплат. «Кроме того, значительная часть ушедших в тень зарплат — это зарплаты в малом бизнесе, где фактическое повышение взносов было еще более сильным, — добавляет экономист. — Если же к 2018–2019 годам экономика России начнет расти темпами хотя бы три процента в год, то можно ожидать и темпов роста номинальных зарплат не менее чем на семь—десять процентов в год. В этих условиях повышение ставки налога на один-два процентных пункта вряд ли окажется значимым и едва ли простимулирует новый уход зарплат в тень».
Вопрос о теневом секторе в принципе плохо поддается прогнозированию, так как оценки здесь могут быть только косвенными, но Ярослав Лисоволик указывает на некоторые факторы, которые свидетельствуют о росте теневого сегмента в последние годы. Это графа «Сомнительные операции» в платежном балансе страны, которая демонстрирует устойчиво высокие показатели. В свою очередь, миграционный элемент на рынке труда также позволяет сделать определенные выводы о теневом секторе экономики, добавляет главный экономист Deutsche Bank в России.
Минфин уверен, что повышение НДФЛ и введение налога с продаж или повышение НДС не станут критичными, так как рост зарплат намного опережает инфляцию. Однако подробный анализ рынка труда показывает, что в реальности опережающий рост зарплат происходит в бюджетной сфере и квазигосударственных отраслях. Базовые отрасли — машиностроение, обработка — никакого сверхроста зарплат не показывают, да и в целом положение этих отраслей таково, что они просто не могут себе позволить необоснованного повышения оплаты труда (подробнее см. «Эти богатые программисты» в № 27 за 2013 год). То есть повышение НДФЛ фактически означает возврат части средств, потраченных на повышение зарплат бюджетникам.
Ситуация осложняется тем, что в российской практике налоговым агентом для граждан выступают их работодатели. Таким образом, НДФЛ является составной частью налогового бремени на бизнес. В самом деле, сложно представить себе ситуацию, когда с повышением НДФЛ большинство предприятий автоматически понизит зарплаты. Скорее повышение НДФЛ будет означать повышение нагрузки на фонд оплаты труда, которое дополнится повышением взносов в ФОМС с больших зарплат. А в ситуации, когда пенсионных накоплений больше нет (правда, Минфин настаивает на их возврате, но неясно, что будет дальше), а в банках при выдаче кредита давно уже не требуют справки о доходах, гражданам нет никакого резона выбирать белую зарплату. Пусть будет в конверте, зато работодателю станет полегче, глядишь, дела у компании пойдут в гору.
Как убить потребление
Еще больше ожесточенных споров вызывают инициативы Минфина, касающиеся налогов на потребление. Риски тут очевидны: введение налога с продаж и/или повышение НДС грозит затормозить и без того балансирующее на грани потребление, которое в условиях проблем с обрабатывающими отраслями хоть как-то поддерживает нашу экономику на траектории роста. «Еще несколько лет назад, когда только начинали говорить о возвращении налога с продаж, была вероятность, что НДС при этом отменять не будут, — напоминает директор Института стратегического анализа ФБК Игорь Николаев. — Но, похоже, ситуация будет еще интереснее: и НДС поднимут, и налог с продаж введут. Налог с продаж, естественно, скажется на потреблении. Мы сохраняли хоть какие-то темпы экономического роста благодаря приросту в торговле. Но уже в мае она показала резкое замедление: с трех-четырех процентов в предыдущие месяцы до 2,1 процента. Дальше, я думаю, будет еще хуже». Лакмусовой бумажкой, по словам Николаева, можно считать ситуацию на рынке легковых автомобилей, где продажи в июне упали на 17,3%.
Есть и менее очевидные, но не менее важные проблемы, связанные c таким налоговым маневром. «Я бы не стала оценивать повышение НДС с точки зрения динамики потребления, а рассмотрела бы вопрос с точки зрения производства и экономики в целом, — говорит председатель комитета по налогам “Деловой России” Марина Зайкова. — НДС — это налог, который платят производители добавленной стоимости, причем в отраслях высокого передела, где создается больше добавленной стоимости, его — в абсолютных цифрах — и платят больше. Это понятно. Если мы хотим развивать экономику и поощрять высокотехнологичные производства, мы должны НДС в таких отраслях — что? Правильно, снижать! И немедленно, пока отечественные несырьевые производства, не додавленные внутренними условиями и валом конкурентной продукции в рамках ВТО, еще существуют». К тому же прибыль в наших обрабатывающих отраслях совсем невелика. От отрасли к отрасли она составляет от 15 до 25% на вложенные средства. «Если учесть, что многие предприятия используют заемные средства, и вычесть из этой прибыли коммерческие проценты, мы получим величину, которой перерабатывающие производства могут оперировать для развития. В такой ситуации каждый добавленный к расходам процент крайне чувствителен! Таким образом, говорить о том, что дополнительные два процента к существующей ставке НДС и/или добавленные к нему три процента в качестве нового налога с продаж несущественны и никто этого не заметит, — это лукавство и одновременно один из последних гвоздей в гроб отечественной обрабатывающей промышленности», — резюмирует Зайкова.
Читать дальше
