Газета Завтра Газета: Газета Завтра 32 (1081 2014)

Что-то в зверстве либералов есть от пыточных подвалов,

Где с Россией разберутся, шкуру заживо содрав.

Небезызвестный либерал Дмитрий Быков, после выхода поэмы "Звезда сербости" сразу же состряпал в интернете несколько доносов, где поэму в защиту сербов и России обзывал "антиамериканской". Ну что же, когда-то Юнну обвиняли в антисоветскости, сегодня эти же люди топчут всё советское, и обвиняют свободно мыслящих людей в антиамериканизме. Это и есть диктатура либералов.

Юнна Мориц убеждена, что дело не в самой Америке, а в либеральной ненависти к русской истории, к русской культуре, даже к русскому языку. Она и не скрывает, что пишет чистую лирику Сопротивления. "Те же самые типы при советской власти вопили, что я - "антирусская", теперь вопят, что я - "антиамериканская"". По всему либеральствующему Интернету после её стихов Сопротивления разнесся вопль, что Юнна Мориц впала в маразм, в деменцию, что она "выжила из ума".

Но поэт не собирается сдаваться своим оппонентам. В лицо им бросает: "Коммерческий успех Быкова - мероприятие для "Жиртреста", тут без продюсера, спонсора и спецэффектов никак нельзя. Таким путём ходят в "Жиртрест", это такой жанр - ожирение. Моя поэма "Звезда сербости" написана бесплатно, за так, за любовь к русской литературе, которая всё ещё способна на такой поэтский поступок. Могла ли я извлечь из этой поэмы какую-то выгоду? Такая чудовищная идея несовместима с моей природой. А его единоверцы дружно объявили меня "выжившей из ума, больной на голову", ссылаясь на мой почтенный возраст (у них там такая "культурная, креативная среда!"), особенно "образованные" из этой среды объявили меня "ужасным, кошмарным, бездарным" поэтом, который всё ещё жив, к их глубокому сожалению. Одной из учениц Быкова из МГИМО я даже дала интервью для "Новой газеты", где она всё время хотела узнать, не может ли талант умереть раньше, чем сам человек. Я, конечно, ей открыла страшную тайну: человек умирает, а талант его остаётся и долго, иногда очень долго живёт".

А я уже как критик продолжу, чем-то переход Юнны Мориц от изысканной эстетики к протестной поэзии похож на такой же переход Александра Блока от стихов о Прекрасной Даме к поэме "Двенадцать". Можно не принимать позицию Блока, но отмахнуться от его поэзии никто не может.

Так и с протестной поэзией Юнны Мориц, можно быть против сербов, против ополченцев Донбасса, в конце концов, против всех русских, но если ты не чувствуешь поэзию, не чувствуешь красоту слова, свободу слова, не лезь в поэзию.

Разве могут не поразить такие строки:

Пылая русофобским озвереньем,

Способен охунтевший сумасброд

Вообразить, что я стихотвореньем

Сбиваю в небесах воздушный флот!

Такой, с ума сошедший, русофобус

Вполне способен с резвостью блохи

Скапутить пассажирский аэробус,

Вину свалив на русские стихи!

С прискочкой в русофобусной горячке

Безумцы ждут, что мы сойдём с ума

И вся Россия встанет на карачки,

Покается и влезет в гроб сама!

Я - не из тех, кто вынул покаяльник

И, покаянья раскалив паяльник,

В Россию тычет, ей грозит судом!

Мой Дом - не русофобусов дурдом.

Я в восторге от самого текста, от идей, в нем заложенных, но нельзя не почувствовать изящную игру со словом, волшебное переплетение слов и ритма. Это же и есть современная великая русская поэзия! И на самом деле, Мориц права: плевать на поэзию, все равно, что плевать на Большую Медведицу. И настоящего Читателя эта либеральная травля лишь раззадорит.

Юнна Мориц всегда в своей поэзии предпочитает первичность жизни, первичность ощущений, первичность запаха и звука любым эффектным формальным приемам. Еще в 1979 году она писала:

Я знаю путь и поперек потока,

Он тоже - вещий, из грядущих строк.

Он всем известен, но поэты только

Стоят по грудь - потока поперек.

Юнна Мориц не принимала жеманных игр и эстетического рукоделия в литературных салонах еще и потому, что на всю жизнь осталась обожжена своим военным детством, всегда помнила, каково это:

Из горящего поезда на траву

выбрасывали детей.

Я плыла по кровавому, скользкому рву

человеческих внутренностей, костей

Так на пятом году мне послал Господь

спасенье и долгий путь

Но ужас натек в мою кровь и плоть -

и катается там, как ртуть!

Юнна Мориц любила изысканность стиля, увлекалась сложными рифмами, экспериментировала с ритмом стиха, чем так понравилась ведущему теоретику стиха Михаилу Гаспарову, но эстетам всегда мешала ее запрятанная глубоко под кожей дерзость к властителям в литературе, отказ от ученичества: