Газета Завтра Газета: Газета Завтра 32 (1081 2014)

Юнна Мориц всегда весело сочиняла свои слова: любли, гдетство, гдерево, гденьги, кастрюлька-ядоварка, сама красочно разрисовывала свои стихи. А потом её стихи легко укладывались в знакомые всем песенки. Но чего у неё никогда не было - это отстранения от своей страны, своей родной природы, от простых людей. Булат Окуджава как-то посвятил ей прекрасное четверостишие:

Юнне Мориц

Среди стерни и незабудок

не нами выбрана стезя,

и родина - есть предрассудок,

который победить нельзя.

Вот это непобежденное чувство родины и помогало Юнне переносить все травли и "черные списки". Она явно не вписывалась ни в шестидесятнический евтушенко-ахмадулинский настрой, ни в диссидентствующую культуру, четко обозначив свои позиции для всех тех, кто предлагал Юнне покинуть нашу страну. Западный мир явно её не прельщает:

Все там, брат, чужое,

не по нашей вере.

Не по нашей мере

окна там и двери

Но всего чужее -

страх чужой при мысли,

что у них на шее

мы с тобой повиснем.

Она всегда была и ощущала себя русским поэтом, и никаким другим, органической частью русской культуры. Если для чиновников, и советских, и антисоветских, Юнна Петровна всегда была какая-то чужая, то для своего Читателя с большой Буквы, она была родной, своей, от 5 до 500 лет. Когда Юнну Мориц как-то спросили, что это такое - быть русским поэтом? Она сразу же ответила: "А что значит быть русским ученым, русским путешественником, русским архитектором, художником, артистом, русским врачом, философом, русским лесом, русским облаком в русском небе?.. Лично для меня это значит - быть Поэтом. Человек, вписанный в колесо (вниз головой!), - таков поэт в одном из образов классической древности. В этом античном взгляде на природу поэта есть нечто абсолютно русское. Язык русской поэзии в колесе русской и всемирной истории Естественно, я - русский поэт. За что и переведены мои стихи на множество европейских, и не только европейских, языков".

Я высоко ценил её стихи во все времена, детям своим покупал её детские книжки, сам с упоением погружался во взрослые В чем-то она была схожа с Иосифом Бродским, тоже не зависящим ни от либералов, ни от консерваторов. Точно так же Юнна Мориц не входила ни в какие поэтические стаи. Недаром они и ценили друг друга.

И все-таки, наивысший взлет поэзии Юнны Мориц совпал с повышением гражданственности её стихов. Кроме изысканного языка, кроме ярких игровых образов, приходит к настоящим большим поэтам и чувство сопричастности - с миром, с родным языком, не побоюсь этого слова - с народом. Как Анна Ахматова писала в "Реквиеме": "Я была тогда с моим народом", - так и Юнна Мориц не собиралась уходить от своего народа в космополитическую европеизированную наднациональную элиту.

Когда-то она написала: " В комнате с котенком, / тесной, угловой, / я была жиденком / с кудрявой головой " А рядом, за стенкой, жили татары, православные, в тесноте, да не в обиде. " Под гитару пенье, / чудное мгновенье - / темных предрассудков / полное забвенье! " Это - всё та же барачная, коммунальная атмосфера тридцатых годов, что и у Высоцкого: " Мои - без вести павшие, твои - безвинно севшие ". С той поры у Юнны Мориц и ненависть к рою садящихся на сладкое, и желание чувствовать себя в изгнании от кормушек, от власти, от наград.

Казалось бы, кому, как не Юнне Мориц, с её "черносписочностью", и быть после развала Советского Союза, после горбачевской перестройки в первых рядах наших либералов? Её и начали возносить на горбачевской волне, быстро премию "Триумф" дали, готовы были и на Нобелевскую премию выдвигать, но уже поэма "Звезда сербости" сразу же отпугнула всех. Из журнала "Знамя" вернули даже с каким-то презрением: мол, до чего же Юнна Мориц докатилась, сербов защищать, возмущаться американскими бомбардировками? И потому в девяностые началась ее вторая безкнижная десятилетка, попала уже в новые "черные списки". И как песни русского сопротивления зазвучали по всей России уже антилиберальные стихи всё такой же яркой и талантливой, такой же изысканной, но к тому же и гражданской поэтессы Юнны Мориц:

Диктатура либералов, тирания либералов,

Либеральное гестапо: кто не с ними - тот нигде!..

Что-то в зверстве либералов есть от лагерных амбалов,

Крокодилов креативных, эффективных в той среде

Диктатура либералов, тирания либералов,

Их кричалки, обещалки растерзательных расправ, -