Александр Белов - Молот Радогоры

Противостояние, в котором русская военная машина начинает давать обороты заднего хода — характерно для любого исторического периода Еще одна война при малоизвестных обстоятельствах.

Война ливонским Орденом, известная только по своему финальном аккорду — битве при Чудском озере. Это действительно была война, полномасштабная, с оперативно-плановым построением военных действий. И, как следует из хроник, опять же не было никакого внезапного нападения на Русь. Немецкая агрессия планировалась и развивалась методично и поэтапно. Годом начала подготовки к войне можно считать 1237 год — крушение Ордена Меченосцев и слияние его остатков с тевтонскими рыцарями. Новая организация избирает зоной своей ответственности Ливонию и получает соответствующее наименование — ливонский Орден. Ливонцы шаг за шагом продвигаются к границам русских земель. О направленности притязаний Ордена публично заявляет орденский капитул. Орден мобилизует местные племена для войны на русском фронте. Потом летописец скажет: «Немцы ту падоша, а чудь даша плеща». То есть чудь разбежалась. На острие первого удара оказался Изборск, позже, в конце 1240 года пал Псков. Никакой внезапности. Очевидность орденских действий могла бы подтолкнуть новгородскую республику к мобилизации сил. Однако немцев сдерживают только в сорока верстах от Новгорода.

Не буду пересказывать весь ход военных действий, однако следует обратить внимание на укоренившееся заблуждение об эпохальной победе на Чудском озере. Двенадцатитысячное войско немцев было на нем частью побито, частью рассеяно. Однако после этого сражения были еще битвы при Дурбе в 1260 году и, наконец, битва при Раковором, действительно надолго остановившая немецкую экспансию на восток. Вообще этот период русской истории ознаменован триста двумя войнами (с 1228 по 1462 гг.) и восемьюдесятью пятью битвами, из которых шестьдесят касались противостояния с внешним противником — татарами, шведами, литовцами, ливонцами и др. Убедительный материал для анализа военной стилистики.

Можно не сомневаться, что Россия вне воинской сверхидеи и в очередной раз впустит врага в свои пределы, расплачиваясь за этот недостаток истреблением мирного населения, разрухой, сокрушением своих городов и весей, своей национальной культуры и исторических ценностей. И хотя поле назревающих конфликтов — благодатная нива для сверхзадачи, превращающейся здесь в мощный фактор сдерживания противника, отсутствие сверхидеи в противостоянии делает подобную задачу непосильной. Вне сверхидеи задача глобального сдерживания способна надломить самую боеспособную армию.

Завершая логическое подведение к выводу, подытожу: сверхсознание — это емкость для сверхидеи. И если сверхидея — это всегда психологическое проектирование невозможного, или уж труднодоступного, то сверхсознание становится ее инкубатором. Один мой приятель говорил: «Покажи мне обычный гвоздь, и я под него найду идей минимум на три диссертации». Лучше не скажешь.

Сверхсознание цепляется за что угодно, в надежде вытянуть на свет божий хоть что-то полезное и перспективное. Чаще всего оно соприкасается с системой ваших знаний, практического опыта и направленностью вашего мышления, то есть всем тем, что зовется профессиональным интеллектом. Впрочем, это не тот созерцательный интеллект, которым нашпиговано чахлое нутро интеллигенции.

Всегда угнетаемый нормами благовоспитанности, плодовитый лишь на сопливые сентенции и бесполезное правдоискательство, выказывает он взвешенную осторожность мышления. Ни на вершок больше того, что положено ему по законам его сословия. Культура и воспитание пользуют его как домашнюю пижаму, как непременный собственный символ. Такой интеллект не соперничает с пошлой и глупой действительностью, а тихо поддакивает ей в открытую, и чванливо хулит за глаза. Нет, интеллект бунтаря горласт не беспощадным глаголом, а пылающим жупелом сверхидеи. Это делает его конструктивным, плодоспособным.

Можно смело утверждать, что каждая реализованная сверхзадача дает диалектический толчок к сознанию. Расшатывает его консерватизм и инертность. Однако нельзя не заметить, что общество предлагает каждому свою сверхзадачу. Что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку, как говорили римляне. Есть сферы общественного управления, где должностным требованиям как раз и является конструирование сверхзадач. Это не только научный плацдарм, но и производственно-конструкторское звено. Потому нельзя считать способности к сверхидеологии прерогативой только какой-то одной касты.