Сергей Лесков - Умные парни (сборник)

Главная проблема изобретательства в России – его невостребованность во все времена. Причины были разные, сейчас – слишком тонкий ручеек инноваций и мизерное число венчурных предприятий, которые оказываются инородным телом в сырьевой экономике. По данным Всемирной организации интеллектуальной собственности, Россия занимает 21-е место по числу регистрируемых патентов. Впереди США (80 %), потом – Япония (вместе с нашей «Наукой и жизнью») и с большим отрывом – европейский лидер Германия. Именно отсутствие патентов даже у громадных предприятий привело к их приватизации за бесценок. Из тупика надо бежать, в развитых странах интеллектуальная собственность формирует более половины бюджета. Характерно, что рынок инноваций в России обходят стороной пенсионные фонды и страховые компании, которые обеспечивают в США 40 % венчурных инвестиций, в Англии – почти 70 %.

Но главное отличие русского изобретателя от западного состоит в том, что в России инженер всегда, родив или воплотив в жизнь некую идею, немедля лишался прав на свое творение. Наш гений – нищий чудак с принципами и очками на резинке. К примеру, из всех идей гениального Ивана Кулибина, заведующего механическими мастерскими Академии наук, использованы были лишь те, что забавили императорский двор, но многие, имевшие промышленное значение, вроде механических протезов и подъемного лифта, ушли за границу.

Своеобразие русского изобретательства еще и в том, что слишком часто идет оно у нас от безграмотности и неуважения к любому закону, в том числе к техническим нормам. Рацпредложения оказываются плодом кривых рук и прямых извилин. Катастрофа на атомной станции в Чернобыле – результат эксперимента, который в обход правил должен был проверить такое рацпредложение. Аварии на шахтах – угольный Чернобыль, невежественное желание подправить технику.

Что ж, не будет у нас пивной? Может быть, притаились изобретатели, в спячке отлеживаются и скоро очнутся. Пусть будет меньше поводов для смеха, но больше пользы для кармана изобретателя и для всего общества.

В разгар холодной войны в министерство обороны СССР вызвали академиков Фока и Капицу. Генералы долго уговаривали академиков приступить к созданию аппарата, который летает, экранируя земное притяжение. Ученые отказывались: полный абсурд и бессмыслица. Но у генералов был железный аргумент: в Пентагон с этой идеей обратился некий гений и уже получил миллион долларов. Через год стало известно, что тот изобретатель вместе с секретаршей и миллионом сбежал в Бразилию. Капица сказал Фоку: «Все-таки от инвестиций в науку есть толк».

Истина настолько избитая, что ее в серьезном обществе можно произнести только в шутку. Тем не менее, с наркотической упоенностью от углеводородных испарений мы загнали себя в такой угол, что ради национальной безопасности очевидную ставку на инвестиции и инновации приходится декларировать с высокой трибуны. Потому что в нашем чиновничьем царстве выстроено так, что, если на что строго не укажут высшие начальники, никто не пошевелится. Об инвестициях и инновациях как главном условии для продвижения России вперед постоянно твердят все российские начальники. Такое единодушие свидетельствует о том, что ситуация на этом направлении критическая.

Если оценивать наши достижения на мировом рынке наукоемкой продукции, а он, кстати, больше сырьевого, то картина удручающая. Лишь 0,3 % этого рынка принадлежит России, хотя по числу ученых мы на третьем месте в мире. Доля США, пусть мы сто раз назовем американцев тупоголовыми, составляет 36 %. Япония взяла 30 %, Германия – 16 %. Крошечный Сингапур стоит впереди России! Денег мало наука получает? За последние 8 лет финансирование науки из федерального бюджета выросло в два раза, но использовать ресурсы, которые инвестируются в науку, она не может. Ни в одном из исследований, которые проводились и российскими специалистами, и европейскими, не установлено связи между ростом финансирования нашей науки и благосостоянием общества. А на Западе – связь прямая: чем сильнее наука – тем богаче общество. У нас директора институтов уже не жалуются на безденежье, как в былые годы, но взывают о том, что нет научных кадров, нет менеджеров, нет внедренческого звена и контакта с промышленностью.

Законы постиндустриального общества таковы, что в развитых странах 80 % роста ВВП определяется инновациями и высокими технологиями. У нас же на громадном большинстве предприятий пыли больше, чем в конторе Остапа Бендера «Рога и копыта». 65 % организаций расходуют на исследования менее 1 % своего оборота. А если идеи возникают, нет возможности довести их до коммерческого продукта. В эту ловушку могут попасть и нанотехнологии, на которые сделана ставка как на одну из отправных точек общего роста страны. Нанотехнологии не нуждаются сегодня в средствах, идей выше крыши, но практически нет стройных коммерческих проектов. Это не наш конек. Выбраться из трясины можно по опыту развитых стран, где при господдержке построено множество технополисов и зон внедрения. Россия вступила на этот путь с громадным опозданием и движется недопустимо медленно, хотя выгода очевидная: в одном из первых наших наукоградов Дубне в структуре бюджета за 10 лет инновационная составляющая возросла с 2 до 50 %.