Евгений Додолев - Влад Лиsтьев. Поле чудес в стране дураков

«Маленькая Макаревич» прозвала его Ботаником. В наше время это слово абсолютно не имело нынешней пренебрежительной коннотации и несло только одну смысловую нагрузку — человек занимается наукой. Костин отец, известный биолог Лев Эрнст, академик ВАСХНИЛ, наверное, мечтал, что сын найдет себя именно в этой сфере. Костя закончил биофак в Ленинграде, в двадцать пять лет защитил кандидатскую — словом, удивительно, почему он так и не стал ученым. Ботаник был богемным не только по образу мыслей, но и внешне. Одевался артистично, носил длинные волосы, что часто провоцировало комические ситуации.

Однажды Тельман Гдлян (был такой старший следователь Генпрокуратуры, который вел дело зятя генсека Брежнева, Юрия Чурбанова) назначил мне встречу на Пушкинской площади. Я должен был вернуть ему том уголовного дела, который таскал в рюкзаке с бутылкой портвейна и кассетами с записями T e Doors. Никакого «Макдоналдса» на Пушке еще не было, а был невзрачный скверо-пустырь, где все друг другу забивали стрелки. Я решил, что отдам следаку его талмуд и там же могу встретиться с Эрнстом, чтобы двинуть в гости к Градскому на котлеты. А Ботаник, в свою очередь, позвал с собой братьев Алейниковых. И вот когда Тельман Хоренович увидел Эрнста в компании пары экстравагантных киноноваторов, он, подхватив меня за локоть, отвел в сторону: «Это же хиппарики. Женя, ты же известный советский журналист, ну с кем ты связался?» — «Ну с этими двумя я не знаком, а третий — кандидат наук». Где сейчас Тельман Хоренович, увы, не знаю, а вот где Константин Львович, знают все.

Наташа Макаревич ошиблась, когда предположила, что общего языка мы с Эрнстом не найдем. Тем же летним вечером Костя предложил: «Я послезавтра лечу в Крым. Едем вместе?» Я был легким на подъем и с готовностью согласился. Так впервые оказался в незабвенном Никитском ботаническом саду, где на территории можжевелового заповедника располагался засекреченный мини-санаторий для гигантов сельскохозяйственной мысли, и, естественно, Костин отец, второй человек в академии, имел возможность переруливать свою вельможную квоту на единственное чадо. Жили мы совершенно по-студенчески — в одном номере, закрепленном за Львом Константиновичем.

Кстати, привычка жить в одном номере однажды сыграла со мной заокеанскую шутку. В Атланту по приглашению MTV летом 1991 года мы приехали с Крисом Кельми, которого злые языки дразнят Калинкиным. Я его знаю со школьных времен и помню, что Калинкина — это девичья фамилия его мамы, а вот Кельми, как и полагается, — папина. Правда, зовут его на самом деле Анатолием Арьевичем. Но это к слову. МЕУшники принимали нас замечательно. Джим Рокко, возглавлявший контору Creative Video, повез нас в курортное местечко на юге Флориды, где каждому почетному гостю из «империи зла» забронировали по гигантскому сьюту в Marriott’e. Мы с Кельми от души изумились: «Джим, да на фига такая роскошь? Мы и в одном номере переночуем, всегда так делаем». — «О’кей. Я все понимаю», — многозначительно заверил нас американец, изобразив на лице сложную гамму чувств. Только когда за ним закрылась дверь, до нас дошло, что он принял нас за голубую парочку. А мы-то просто подумали: зачем принимающей стороне палить бабло, когда номер — двести квадратных метров? Короче, в каждой стране свое тяжелое наследие — вот я о чем. И да, это еще одна ложноножка.

В общем, жили мы с Эрнстом в пансионате для заслуженных ботаников и не парились. Ели ароматные шашлыки, пили то, что делали местные из винограда, и регулярно посещали — с целью получения дозы адреналина — вышку в закрытой зоне местного заповедника. Прыгать там строжайше запрещалось по причине крайней стремности донного ландшафта. Подводные скалы были в солнечные дни прекрасно видны, и нырнуть следовало в небольшое по площади окно «свободной воды». Короче, небольшой люфт — и можно было разбить к такой-то матери весь организм. Теперь даже вспоминать неуютно, а тогда прыгнуть было, как чашечку ристретто выпить. Соленая черноморская вода смывала испарения потребляемой в весьма неумеренных количествах приторной «Изабеллы», а свежеприобретенная бодрость помыслов воодушевляла на продолжение подвигов. По дороге к пансионату мы обычно приглядывали удачное место для ночного проникновения на опытную плантацию, где растили совершенно удивительные по своим качествам персики. Тоже адреналин, потому как посадки охранялись свирепыми овчарками и непросыхающими дядьками с заряженными картечью ружьями. Зато на приманку чудо-фруктов мы потом легко заманивали курортных барышень. Костя пользовался бешеным успехом и у скучающих девиц на отдыхе, и у тех, кто жил в том краю круглогодично.