Юрий Мухин - Когда НАТО будет бомбить Россию? Блицкриг против Путина

Перед увольнением Горелов зашел ко мне в кабинет. Он сел передо мной, по другую сторону стола, и рассказал, что написал заявление, куда уходит. Я не возражал. Все было ясно.

— Палыч, ты помнишь, я как-то сказал тебе, что меня они не задавят... Крапивин, Никитин, Коржаков, Барсуков, Соколов? — спросил он, наклонив голову набок и, с хитринкой в глазах, смотря в сторону мимо меня.

Я понял, что он вспоминает наш разговор во время конфликта с его руководством. Тогда мы пытались оценить наши шансы: его — остаться на должности, мои — остаться живым. Он меня спросил, устою ли я, сохраню ли я пост гендиректора «Йорка России»? Я сказал, что устою, хотя в Кремле и в компании ходили упорные слухи, что меня за конфликт с Кремлем должны из компании убрать. В свою очередь я поинтересовался у Горелова, выдержит ли он? Не задавят ли его командиры-генералы? Горелов зло и уверенно сказал: «Не задавят! У меня такое на них есть, что они меня зае...тся давить. Я их сам скорее задавлю, урою гадов!»

— Да, — сказал я. — Помню.

— Я вот теперь решил тебе рассказать... одну историю,— сказал Горелов. Лицо у него было красное. Он как-то по-птичьи склонил голову набок, глядя в сторону мимо меня. При этом, казалось, он ничего не видит, а смотрит внутрь себя самого.

— Какую историю? — спросил я.

Не скажу, что я был заинтригован. Меня удивляло необычное поведение Горелова.

— Ты знаешь такого Варшавского?

— Нет. А кто это?

— Эмигрант. Бывший, из наших. В Америку уехал еще при Советской власти.

— Нет. Не знаю. И не слышал о нем.

Горелов помолчал. Потом он посмотрел внимательно на край моего стола, словно там что-то было написано, и, с силой надавливая, начал водить пальцем по темной полированной поверхности стола, стирая то, что там видел.

— Мы американцам продали установку С-300, — сказал он. — Полный комплект. С ракетами. Одну установку. За три миллиона долларов. Наличными.

Мы помолчали.

— Зенитный ракетный комплекс? — спросил я.

— Да, — сказал он.

— С системой «свой-чужой»?— спросил я.

— Да, — сказал он, прекратив протирать стол и смотря куда-то за меня.

— Кто это мы?

— Коржаков, Барсуков и я.

— Кто?!

— Коржаков и Барсуков. И я.

Передо мной сидел бывший прикрепленный (начальник охраны) члена Политбюро ЦК КПСС Лукьянова. Бывший заместитель начальника охраны Ельцина. Бывший заместитель коменданта Московского Кремля. Бывший мой заместитель. И он сказал о том, что он сам, начальник Службы безопасности Президента РФ и руководитель Федеральной службы безопасности (почти КГБ), а до этого бывший комендант Московского Кремля, а теперь начальник Управления ФСБ, которое отвечает за секретность и безопасность всех подземных коммуникаций, объектов, в том числе центров управления и связи всей России (15-е Управление КГБ), два генерала армии, два первых руководителя главных спецслужб постсоветской России, совершили преступление, которое называется «предательство Родины», продав в начале 90-х годов через посредника американским разведслужбам секретный, по тем временам новейший, комплекс противовоздушной и противоракетной обороны С-300. Продали его вместе с системой опознавания объектов «свой-чужой». То есть оставив Россию без системы ПВО. Затри миллиона долларов наличными.

— Валерий Павлович, — спросил я, — ты понимаешь, что ты говоришь?

— Да.

Мы молчали.

— Я сам принес в Кремль чемодан с тремя миллионами долларов,— сказал он, словно вспоминая что-то. — Принес в кабинет к Коржакову. Там они меня ждали. Коржаков и Барсуков... Коржаков взял чемодан. Мы пересчитали пачки долларов. Коржаков говорит: «Ты, Палыч, сейчас иди к себе, а завтра придешь, мы тебе твою долю отдадим». Я ушел. — Горелов улыбнулся. — Прихожу на следующий день в кабинет к Сашке Коржакову. Они с Барсуком меня обнимают, говорят, молодец, Палыч, мы тебя благодарим... И достают ружье ижевского завода... Красивое такое ружье, с инкрустациями... Вот, говорят, Палыч, тебе за службу! И дарят мне ружье. Торжественно...Ты, говорят, оружие любишь, собираешь. Потом опять обнимают... Все, говорят, иди... Я вышел из кабинета с ружьем. Пришел к себе... Ну, думаю, суки! За ружье заставили... Я тогда решил, что никогда не забуду и не прощу им этого!

Я смотрел на Валерия Павловича, а он, приблизив красное лицо к поверхности стола, опять тер пальцем, будто пытался стереть написанное там.

— Палыч, ты зачем мне это сейчас сказал? — спросил я его.

— Так решил. Мало ли что... Кому-то сказать надо. Решил, что тебе...