Денис Драгунский - Отнимать и подглядывать

Стилизация? Нет. В этом случае не изображают потертости и помятости. Вот передо мной трехтомник Монтеня в издании «Рипол-Классик» – типичная стилизация под несколько абстрактную книжную старину. При этом книга новехонькая, с иголочки. Больше того, цветные вклейки со старинными натюрмортами, напечатанными «навылет», то есть в обрез страницы, ясно дают понять, что это современное издание.

Может быть, новодел? Но новодел – это «почти копия», где, скажем, цветные иллюстрации «в три прогона» сделаны дешевым современным способом и вообще сильно упрощена технология печати. В каком-то смысле к новоделам относятся фотомеханические переиздания старых энциклопедий, например полного Брокгауза. Новодел опять же не стремится изображать дряхлость переплета и засаленность форзаца.

Что же перед нами?

Это какое-то новое явление культуры. Какой-то особо утонченный фальсификат. Книга, которой на самом деле не было, сделана так, как будто она была. Как будто ее читал папа сегодняшнего ребенка. А может быть, даже дедушка. Псевдореликвия семьи. Псевдоистория домашней библиотеки.

Такие «псевдоисторические артефакты» решительно отличаются от вещей намеренно шутливых, игровых. Например, от ноутбуков из красного дерева с перламутровыми клавишами, стилизованных под старинные пишущие машинки. От мобильников, оформленных как золотая табакерка с портретом императора. Всем ясно, что это игра, что у прабабушки не было компьютера. И что царь не дарил мобильников своим придворным.

Пока еще ясно, скажу с некоторой осторожностью.

Здесь же речь идет о создании некоей «новой старины», а значит и «новой истории».

То, чего не было, превращается сначала в псевдоисторический артефакт, а потом, глядишь, и в исторический факт.

Похоже получилось с Царицынским дворцом в Москве. Известно, что Екатерина Вторая забраковала проект, здание осталось недостроенным. Но московские власти подумали: как же так, в Питере куча царских дворцов XVIII века, а в Москве – ни одного? Историческую несправедливость надо исправлять. Поэтому дворец возвели (как бы ослушавшись приказа матушки-императрицы), а во дворце построили тронный зал Екатерины. Кто и когда сидел на этом троне? Да никто и никогда. Зато красиво. Пусть стоит.

Бунин в своих мемуарах рассказывал об Алексее Толстом – тот якобы скупал на рынке портреты вельмож XVIII века, развешивал их в комнате, а гостям говорил этак небрежно: «Не обращайте внимания на этот фамильный хлам». Не надо насмехаться и осуждать. Обычное дело – мы присваиваем, переделываем, изготавливаем историю для себя, по себе. Историю своей семьи, своей литературы, своей страны, наконец.

Так всегда было, и в больших государственно-исторических концепциях, и при составлении домашних библиотек и семейных альбомов. Надо только понимать, как это делается. И знать, что это делается буквально на наших глазах. Кадры из художественного фильма превращаются в кинохронику («Октябрь» Эйзенштейна). Постановочная документалистика формирует стиль власти («Триумф воли» Рифеншталь). Одно великое событие (Куликовская битва) вдруг перестает быть узловым пунктом национальной истории и заменяется другим (изгнание поляков из Кремля).

Замечательно красивые якобы старинные детские книги – они тоже правят историю. Тонко, незаметно и надежно. Даже не историю, а ее основу – самоё идею достоверности, реальности, фактичности.

И не надо удивляться, что потом придут умные знающие люди и объяснят, что Пушкин на самом деле поехал в Китай в январе 1831 года. Но это была секретная миссия, очень важная, отношения с Китаем всегда были приоритетом для России. Пушкин поехал, а в Питере остался его двойник. В иркутской тайге Пушкина-Амурского убил агент французской разведки. Вас интересует судьба его двойника, Пушкина-Петербургского? Продолжение следует.

Оно всегда следует. История не останавливается. Особенно в том, что касается прошлого.

Это Михайло Васильевич Ломоносов, «Разговор с Анакреоном» (1756). Вспомнилось в ходе разговора о демографии.

Почему мы так озабочены убылью населения?

Один из моих читателей написал мне: потому что мы должны сохранить уникальную российскую цивилизацию, к которой мы все прикипели душой, без которой не можем существовать.

Звучит красиво и убедительно.