Всеволод Овчинников - Сакура и дуб (сборник)

Для японца почти не существует понятия каких-то личных дел. Привычка всегда находиться буквально локоть к локтю с другими людьми, традиционный быт, по существу исключающий само понятие частной жизни, – все это помогает японцам приспосабливаться к условиям, которые на Западе порой приводят людей на грань психического расстройства.

Хотя традиционная мораль не позволяет держать душу нараспашку, японец не любит оставаться один за закрытой дверью. До недавнего времени большинство японских жилищ не запиралось. В японской гостинице не существует такого понятия, как ключ от комнаты, ибо раздвижные перегородки, как и окна, в принципе не должны иметь запоров. Даже в отеле западного типа японец часто держит дверь своего номера открытой…

Если задуматься, какими чертами, какими человеческими качествами пришлось пожертвовать японцам ради их образа жизни, прежде всего, пожалуй, нужно назвать непринужденность и непосредственность. Японцам действительно не хватает непринужденности, ибо традиционная мораль постоянно принуждает их к чему-то. Строгая субординация, которая всегда напоминает человеку о подобающем месте, требует постоянно блюсти дистанцию в жизненном строю; сознание своей принадлежности к какой-то группе, готовность ставить преданность ей выше личных убеждений; предписанная учтивость, которая сковывает живое общение, искренний обмен мыслями и чувствами, – все что обрекает японцев на известную замкнутость (если не личную, то групповую) и в то же время рождает у них боязнь оставаться наедине с собой, стремление избегать того, что они называют словом «сабисий».

Япония – страна групп. На этих перенаселенных островах группы образуются, наверное, по необходимости. Уединение в нашем понимании здесь недостижимо. Вы не можете иметь свою отдельную комнату. А если у вас, на удивление, окажется такая комната, вся семья тем не менее слышит каждый ваш шаг, каждый вздох через бумажные перегородки. Японская жизнь исключает не только уединение, но даже стремление к уединению. Уединение приравнивается к одиночеству, а одиночество для японца – это нечто ужасное. Групповщина в Японии – такое же типичное явление, как индивидуализм в Англии.

Наряду с современной системой законов японцы подчиняются неписаному кодексу общественного поведения. Кодекс этот труден тем, что не поддается четкому и всестороннему объяснению. Он просто незримо присутствует, как нечто бесформенное и бесцветное, и подобно амебе эластично приспосабливается к меняющимся нуждам общества. Это смутная смесь чувства справедливости, понимания человеческих слабостей, терпимости и известной доли фатализма. Такой внеюридический кодекс не обеспечивает, однако, должного решения проблем современного общества. За его фасадом любви, гармонии и благожелательности тысячи виноватых остаются безнаказанными и тысячи невиновных вынуждены мириться с несправедливостью. Это порождает духовную пассивность, несовместимую с требованиями современного общества. Слишком многое остается нерешенным. И слишком многое решается арбитражем, который исходит из старинной пословицы, что «во всякой ссоре повинны обе стороны».

Устои патриархальной семьи – это устои японского образа жизни. Вертикальные связи «оя – ко», то есть «отец – сын», а в более широком смысле «учитель – ученик», «покровитель – подопечный», прослеживаются, дают о себе знать повсюду.

Жизненный путь японца, даже во времена жестоких сословных разграничений, меньше, чем в других азиатских странах, предопределялся его происхождением. Принято считать, что будущее человека зависит не столько от родства, сколько от того, с кем его столкнет судьба между 15 и 25 годами, в пору вступления на самостоятельный путь, в ответственнейший по японским представлениям период, когда каждый человек обретает «оя» – учителя, покровителя, как бы приемного отца – уже не в семье, а в избранной им сфере деятельности.

Если сельский подросток идет в учение к кузнецу, именно этот человек на всю жизнь становится его покровителем, именно он, а не отец сватает ему невесту и восседает на самом почетном месте на его свадьбе. Если юношу берут на завод по рекомендации земляка, этот поручитель впредь может всегда рассчитывать на безоговорочную верность своего «ко», как того требует долг признательности. Личные отношения, сложившиеся в начале жизненного пути, японцы ценят выше других и считают, что они сохраняют силу навсегда.