Федор Папаяни - Смысл жизни

Еще раз вернемся к понятию «совесть». Согласно словарю В. Даля, совесть есть нравственное сознание, нравственное чутье или чувство в человеке; внутреннее сознание добра и зла; тайник души, в котором отзывается одобрение или осуждение каждого поступка; чувство, побуждающее к истине и добру, отвращающее ото лжи и зла; невольная любовь к добру и к истине; прирожденная правда, в различной степени развитая. Именно поэтому Аристотель называл совесть внутренним судом праведного человека. Поэтому, уводя немцев в зону жесточайшего зла, Гитлеру и понадобилось «освободить» их от совести.

Иначе говоря, совесть является духовным средоточием нравственной жизни человека. А совесть, должным образом развитая в нравственной культуре или микросреде, фактически является инструментом практического проявления нравственного закона. Без этого закона, получается, обойтись никак нельзя.

Поэтому можно утверждать, что моральную и нравственную зрелость человека, а также политическую зрелость народа отражает нравственный закон, и только он, его признание и исполнение.

Философское теоретизирование относительно общественной и индивидуальной морали, необходимости нравственного закона ведется в Европе много веков. Это обусловлено тем, что религиозный нравственный закон давно лишен своей легитимности. Он более не признается современными европейскими либеральными демократиями. Но и альтернативы ему нет. А такое положение создает проблемную ситуацию и для общества, и для человека в нем.

Один из ярких примеров нерелигиозного нравственного закона предложил И. Кант. Многие годы он был занят поисками общезначимых, необходимых, вневременных законов человеческого существования, определяющих те или иные поступки людей. В роли такого нравственного закона И. Кант формулирует так называемый «категорический императив» или правило, определяющее форму морального поступка: поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой, ты, в то же время, можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом. Нравственно человек поступает лишь тогда, когда возводит в закон своих поступков долг перед человеком и человечеством, и в этом смысле ничто другое быть нравственным просто не может. По И. Канту, нравственность никак не опирается на чувство, ибо она полностью разумна: «Чистый разум сам по себе есть практический разум и дает (людям) всеобщий закон, который мы называем нравственным законом». Этот закон – суждение человеческого разума; присутствие этого нравственного закона можно ощутить в виде веления долга. Главным в этике для И. Канта был поиск всеобщей формулы нравственного поведения людей, которая исключает саму возможность безнравственных поступков, зла и несправедливостей. Все это замечательно на уровне декларации.

Но что же И. Кант нашел большее и более весомое в сравнении со старым добрым христианским законом нравственности? На самом деле его нравственный закон, по сути, очень напоминает нравственные нормы, которые, в той или иной форме, встречаются как в христианской традиции, так и у древневосточных мудрецов, и у античных греческих философов. Фактически, И. Кант не устанавливает новый закон нравственности, новую суть, а всего лишь дает новую формулу (форму) при старой сути.

И что же, народы Европы последовали его новой формуле? А может, стоило бы сохранить христианский нравственный закон, который был проверен столетиями и врос в европейскую культуру? Тем более, что он имеет искомую И. Кантом всеобщую форму.

Если традиционный нравственный закон берется под сомнение, то тем самым признается, что он не абсолютен, а в его отсутствие, следовательно, «все можно». Можно, например, придумать (каждый на свой лад) свой идеал атеистического или языческого гуманизма. Но из этого ничего хорошего не выйдет.

Уверен, что такие признанные философы и гуманисты, как И. Кант и многие другие (от французских просветителей до декабристов, а также от А. Герцена, В. Белинского, Н. Чернышевского до Л. Толстого) не представляли себе даже в самых кошмарных снах, что их гуманизм косвенно поспособствует подготовке почвы для кровавого переворота в России. Похоже, что они не понимали, к чему могут привести даже незначительные отступления от религиозного нравственного закона. Признавая гений И. Канта, гуманизм устремлений других мыслителей, тем не менее, придется констатировать:

– они невольно раскачивали лодку устоявшейся морали, что в итоге оправдало кошмары революционных переделов;