Владимир Варава - Адвокат философии

Может ли философ разочаровываться? В некотором роде философия есть уже предельное разочарование. Разочарование, даруемое философией, не имеет ничего общего с рухнувшими надеждами, потерей смысла, скепсисом, пессимизмом, тоской, унынием, депрессией и прочими временными состояниями не пробужденного философией духа. Философское разочарование – это бытийная трезвость, в свою очередь не равная здравому смыслу, прагматизму, утилитаризму (иначе: рационализму во всех его проявлениях – от научной достоверности до религиозного «трезвения»). Бытийная трезвость философии – предельно честный и глубокий взгляд на мир; взгляд, свободный от иллюзий, но не от надежд, чуждый утешения, но не радости, лишенный лукавства, но не иронии, отрицающий очевидное, но не истинное. Разочарование, к которому приходит философия, в определенном смысле – норма для тех условий, в которых обнаруживает себя человек, некая предельная величина. Можно ли идти дальше? Можно ли, став философом, то есть достигнув максимально возможного и предельного, разочароваться?

Не означает ли оно жизни всерьез? Может ли быть несерьезной жизнь? Жизнь серьезна сама по себе, поскольку это жизнь. Что философия добавляет жизни? Не происходит ли философия из самой жизни? Не порождает ли сама жизнь философию? Всегда есть философия и есть жизнь. При всем различии философии и жизни общее у них сильнее и значительнее. Вражда между ними есть видимость вражды, видимость с точки зрения людей, не способных ни к философии, ни к жизни. Заурядные люди создают миф о несовместимости жизни и философии, потому что в действительности не хотят ни жить, ни философствовать. А жить значит философствовать и философствовать значит жить – это и есть последняя (не как числительное) истина жизни и философии. Философия есть жизнь, а жизнь есть философия. И не какая-то особенная философская жизнь, жизнь странных философов, а просто жизнь, жизнь как таковая. Философия рождается из глубин самой жизни, хватает жизнь за «жабры», вопрошает ее, отрицает, поносит и порицает, страждет, отчаивается, но именно потому и живет человек своей человеческой жизнью. Философия делает жизнь человека человеческой, осмысленной, что значит: попавшей под вопрос, под самый страшный вопрос. Философия не есть дело каких-то особенных людей (философов), людей, обладающих особым, философским складом ума, и не есть деятельность сродни какой-либо эстетической, научной или прочей деятельности, исходящей из частного таланта и узкого дара человека. Философия происходит из самой жизни и из самого человека. Тот, кто отказывается от философии, отказывается от жизни. Вот почему главный вопрос философии – это всеобщий вопрос, вопрос, касающийся не отдельных людей (ученых или неученых, верующих или неверующих, талантливых или неталантливых), вопрос не о том, как устроено мироздание, а о том, в чем суть подлинной жизни. Никакой игры, никакого сна и притворства, никакого чудачества и шарлатанства, никакого безумия и позы, только один-единственный вопрос о подлинной жизни. И единственно честным и разумным ответом будет такой: подлинная жизнь есть жизнь в философии. Это и есть философствование всерьез.

Наполнить мир культуры философскими текстами. Еще слишком мало философских текстов, поэтому так уныла и скучна, так несовершенна, так безобр а зна и без о бразна наша жизнь.

Где угодно и нигде. Где угодно, потому что философский эрос вездесущ; он наполняет животворящим дыханием смысла все сущее, всякую живую человеческую душу, безотносительно к тому, ведает ли она что-либо о существовании самой философии или нет. И, увы, нигде, потому что философия, истинная философия, редка и трудна, как редко и трудно все истинно прекрасное. В ней есть парадоксальное сочетание всеобщности и уникальности, общедоступности – и недоступности ни для кого, принципиальной открытости – и абсолютной закрытости, кристально чистой ясности и прозрачности – и абсолютной непонятности.

Несмотря ни на что, философии действительно мало, как мало и других достойных вещей: благородства, мужества, отваги, честности, истины, добра и красоты; гораздо больше серости, подлости, лжи, гнусности, уродства. В исключительные и лучшие минуты истина сияет во всем блеске всех своих добродетелей. Это сияние ни с чем несравнимо. Но такое происходит крайне редко, вот почему и философия – крайне редкое явление. Ведь давно известно, что все прекрасное так же редко, как и трудно.