Дмитрий Шерих - История Петербурга наизнанку. Заметки на полях городских летописей

Второсортность архитектуры той поры стала особенно ясна спустя годы. Лидия Яковлевна Гинзбург в «Записках блокадного человека» писала о том, как в тяжелую военную пору «люди стали говорить о домах, думать о домах»: «Невнимательные люди увидели вдруг, из чего состоит их город. Он слагался из отдельных участков несравненной ленинградской красоты, из удивительных комплексов камня и неба, воды и листвы, а в остальном из домов второй половины XIX века с некоторой примесью предреволюционного модерна и коробок первых лет революции. Бездарная архитектура второй половины прошлого века, с боязнью линий и плоскостей, гладкой поверхности и незаполненного пространства, побуждавшей ее каждое свободное место забивать какой-нибудь оштукатуренной бессмыслицей. Теперь мы увидели эти дома облезлыми, стоящими в сырых и ржавых потеках краски плохого качества. В тяжелые осенние дни казалось, что эта ржавая промозглость проступает у них изнутри».

Это тоже о том, что уже сказано: помимо хорошей старой архитектуры в Петербурге немало плохой. А теперь позволю себе обратить внимание читателя на точку зрения еще более радикальную и тоже имеющую сторонников. Она проста, как мычание: в Петербурге вообще нет выдающихся памятников архитектуры. Нет, и все тут! Даже любимые горожанами Смольный собор, Адмиралтейство, Казанский собор и другие здания – совсем не шедевры.

Кажется, первым эту точку зрения публично высказал человек, крайне скептически настроенный по отношению к Петербургу и России – маркиз Астольф де Кюстин, прибывший сюда в 1839 году и написавший по следам поездки желчную книгу. Маркиз назвал наш город «родиной бесталанных памятников» и заявил среди прочего: «Я описал вам город, лишенный собственного лица, скорее пышный, нежели величавый, не столько красивый, сколько обширный, набитый безвкусными зданиями, что не имеют ни стиля, ни исторической ценности».

Жесткое заявление, согласитесь!

Впрочем, некоторое очарование в Петербурге Кюстин признал, хотя тоже с оговорками: «Вообразите множество куполов – посеребренных, золоченых, лазурных, звездчатых, и крыши дворцов, покрытые изумрудной или ультрамариновой краской; площади, украшенные бронзовыми статуями в честь главных исторических деятелей и императоров России; поместите картину эту в раму громадной реки, что в ясные дни служит зеркалом для всех предметов, а в бурные – выгодным контрастом для них; прибавьте к этому понтонный Троицкий мост, переброшенный через Неву в самом широком ее месте, между Марсовым полем, в просторах которого теряется статуя Суворова, и крепостью, где в скромных могилах без всяких украшений покоятся Петр Великий с семейством; припомните, наконец, что гладь неизменно полноводной Невы лежит вровень с землей и обтекает остров посередине города, – остров, обрамленный со всех сторон зданиями с греческими колоннами и гранитным фундаментом, что возведены по образцу языческих храмов; и если вам удастся охватить взором весь ансамбль Петербурга, вы поймете, почему город этот бесконечно живописен, несмотря на свою заемную, дурного вкуса архитектуру, несмотря на болотистый оттенок подступающих к нему полей, несмотря на совершенно плоский, не знающий холмов ландшафт и бледность ясных летних дней в тусклом климате севера».

Такой вот вывод: город впечатляет, но вот архитектура его дурна.

Читатель вправе спросить: ну что нам с мнения желчного маркиза? Бегло осмотрел город, раскритиковал – и отбыл восвояси. Оно бы и верно, да только мнение заезжего француза приобрело сторонников среди людей куда более значительных, чем он. Федор Михайлович Достоевский в 1847 году, еще до каторги, высказал в одном из своих текстов близкое знакомство со скандально знаменитым сочинением: «Не помним, когда-то случилось нам прочитать одну французскую книгу… В ней, между прочим, сказано было, что нет ничего бесхарактернее петербургской архитектуры; что нет в ней ничего особенно поражающего, ничего национального и что весь город – одна смешная карикатура некоторых европейских столиц; что, наконец, Петербург, хоть бы в одном архитектурном отношении, представляет такую странную смесь, что не перестаешь ахать да удивляться на каждом шагу. Греческая архитектура, римская архитектура, византийская архитектура, голландская архитектура, готическая архитектура, архитектура rococo, новейшая итальянская архитектура, наша православная архитектура – все это, говорит путешественник, сбито и скомкано в самом забавном виде и, в заключение, ни одного истинно прекрасного здания!»