Дмитрий Шерих - Агонизирующая столица. Как Петербург противостоял семи страшнейшим эпидемиям холеры

Можно предполагать – да простит читатель за натуралистическую подробность, в этой книге не последнюю, – что болезнь его сопровождалась многократным поносом, рвотой, сильным обезвоживанием и общим упадком сил.

К счастью, все обошлось: «На другое утро Гарри стало лучше и у нас родилась надежда спасти его от страшной болезни, потому что у него была холера (cholera morbus)». Видимо, и в самом деле спасли, поскольку других записей о болезни лакея в дневнике шевалье Корберона нет.

А для нас в этой записи особо примечательны слова, которые тогда были мало знакомы петербуржцам, но полвека спустя стали звучать для них похоронным маршем. Cholera morbus, она же (в дословном переводе) «болезнь холера»: кажется, это первое упоминание о ней в петербургских анналах. Сегодня и не скажешь, был ли лакей в самом деле болен этим грозным недугом, или подхватил лишь что-то похожее на холеру: сам шевалье медицинского образования не имел, а петербургские эскулапы вряд ли сталкивались на практике с этой болезнью. Однако название прозвучало, и считать диагноз французского дипломата совсем уж невероятным не стоит: холера к тому времени не одно столетие собирала обильную жатву в Индии и сопредельных странах, забираясь иногда и в Европу – известно, что еще в XVII столетии англичане фиксировали ее вспышки. Да и в Отечестве нашем эпизоды случались: зафиксировали холерные случаи в 1745 году в Казани, в 1766-м в Саратове. Отдельные случаи, не эпидемии.

Вот и в петербургском случае, кажется, обошлось единичным эпизодом. Больше полувека оставалось до того момента, как столице Российской империи пришлось столкнуться с этой болезнью. Во весь ее рост.

Но в 1777 году, да и после него, о масштабных холерных эпидемиях в Петербурге не думали вовсе. И даже когда в 1817 году по миру покатилась первая холерная пандемия – страшная, охватившая не только страны азиатские, но проникшая в другие части света, унесшая сотни тысяч жизней, – о ней тогда писали по большей части в специализированных изданиях. Писали как о чем-то весьма экзотическом и отдаленном. В 1823 году, например, столичный «Военно-медицинский журнал» опубликовал «краткое наставление о способе пользования эпидемической болезни холеры с указанием ее припадков», извлеченное из трудов некоего Давида Карбинского, служившего врачом в Индии при британских войсках. В этом тексте среди прочего высказывалось убеждение, что холера – болезнь не прилипчивая, от больного к больному не передается.

Шевалье де Корберон, наверное, тоже с этим мнением согласился бы: не случилось же в его доме новых заболеваний! Согласились с ней и многие российские врачи, а потому когда в том же 1823 году холерой массово заболели служащие Астраханского порта – первый визит пандемии на территорию России! – особых мер предосторожности в обращении с больными не предпринималось.

Впрочем, и в первую пандемию нашлись те, кто верно оценил происходящее. Французский путешественник и ученый Александр Моро де Жонес, изыскания которого представил русской публике Journal de Saint-Pétersbourg, суммировал свои наблюдения так: cholera morbus «пристает к людям всякого возраста и пола, всякого поколения и темперамента», «не зависит от свойства температуры атмосферной», «не есть следствие сырости», «не происходит от зараженной атмосферы» и «не приносится ветрами» («сие доказывается различными доводами, и именно наблюдением, что оная весьма нередко распространяется в направлении противном течению ветра»).

Француз также заметил, что «оная, протекая по степям и хребтам гор, распространялась людьми, находившимися в армиях или в обществах пилигримов и пребывавшими на зачумленных военных или купеческих кораблях, также караванами и отдельными путешественниками».

Отсюда вывод: болезнь эта «есть заразительная и сообщается от одного человека другому, но по особенным, нам еще неизвестным законам».

Всерьез тревожить петербуржцев холера начала в 1830 году, когда вовсю шел ее губительный марш по территории России. То была уже вторая пандемия: снова холера началась в Азии, снова начала оттуда перебираться в сопредельные страны. Южными губерниями России шествие не ограничилось: холера двинулась в центральные – Саратов, Тамбов, Пензу, Вологду, Москву. Везде создавались чрезвычайные комиссии, назначенные бороться с «азиатской гостьей»; в августе 1830 года император Николай I распорядился создать и центральную комиссию для пресечения холеры под управлением министра внутренних дел Арсения Андреевича Закревского. Карантинные меры, применявшиеся на местах, ожидаемого результата не принесли, да оно и понятно: в тогдашнем исполнении они были попросту неэффективны.