Михаил Кириллов - Перерождение (история болезни). Книга вторая. 1993–1995 гг.

А в Саратове тепло и тихо. Областной Совет за конституционное решение, но против каких-либо действий. И это, по-видимому, типично для всей страны. В военных училищах введены дополнительные дежурства и патрули. Но основная масса людей безлика и безразлична: квасят капусту и солят огурцы. Это очень характерно для саратовцев в период революций…

3 – 4 октября. Поход на Останкино с целью вырвать у власти возможность гласности для восставших. В ответ – расстрел безоружных на дорожках останкинского парка. И почти одновременно – новое оцепление Белого дома и его осада. На телеэкране кадры расстрела тех, кто стремился уйти. Расстрел сотен людей на соседнем стадионе. Расстрел из танковых орудий парламента. Превращение Белого дома в черный. Гнусные картины массового любопытства московских обывателей, с интересом наблюдавших работу карателей. Лучше меня знают об этом оба моих брата, участвовавших в осаде Останкино, бывших в Белом доме 3 и 4 октября, спавших там на холодном полу и чудом ранним утром 4-го, до расстрела из танков, ушедших оттуда…

По словам братьев, когда из окон Телецентра стали стрелять, сотни безоружных людей бросились к выходу, к заборам. Огонь заставил их ползти по дорожкам парка, прикрываясь невысокими бордюрами, стволами деревьев, тумбами. В темноте пули выбивали искры из асфальта. Ползли и мои братья. Ожидавшаяся помощь из Белого дома оказалась запоздалой и неэффективной. Многие не выдерживали, вскакивали и бежали к выходу. Раненые оказывались без помощи: оказывать ее было и нечем и некому. Поздним вечером порознь Володя и Саша вернулись в Белый дам.

«След кровавый стелется по сырой траве…». Убийц со временем будут судить.

5 октября. Один из братьев по прибытии из Москвы слег с пневмонией (простудился в холодном Белом доме), другой – схватил выговор за прогул.

Ликование на крови. Преследование членов Конституционного суда. Расправа над депутатами под улюлюканье обывателей. Арестованных сажают в «Лефортово». Поиски Анпилова, Константинова, Уражцева и других. Большие радости кровавого самодержца. Алексий поправился и убийц анафеме не предал. И те, кто на мосту стоял, глазея на кровавое побоище, как в цирке, и те, кто не стоял, зажили новой жизнью, но уже без Советской власти.

Вся страна разделилась на тех, кто во внутреннем, и тех, кто на внешнем дворе Лефортовской тюрьмы. Даже один мой знакомый, ельциноид, посрамленный жестокостью своих кумиров, воскликнул: «Где же найти честных людей, чтобы осуществились рыночные реформы?!»

Прошедшие годы показывают, что каждый виток «победы» «демократии» сопровождается кладбищенскими делами: все время что-то или кого-то хоронят (то ГКЧП, то компартию, то «Правду», то Советы, а теперь парламент и сотни москвичей). Вот-вот вытащат Ленина и смешают с землей прах красногвардейцев у Кремлевской стены. Хоронят и хоронят. Зато последовательно возрождаются из пепла дворянство, казачество, жандармерия, купечество…

Рабочий класс лишается своей истории, своей литературы, своих достижений, результатов своего труда, своей доли власти, постепенно превращаясь в быдло.

По телевидению прозвучало краткое интервью рабочего-москвича в связи с расстрелом в Останкино и поражением восстания. «Если нужно будет, я повторю все, что было вчера». «Да, но кровь…» – спросил репортер. «Что поделаешь! Лучше умереть стоя, чем жить на коленях!»

Свидетели и пострадавшие в ходе кровавого побоища ныне разошлись по стране и несут людям страшную правду о злодеянии режима. Они будут свидетельствовать об этом всю свою жизнь, повторяя вслух и про себя: «И вы не смоете всей вашей черной кровью народа праведную кровь».

Но восстание не получило нужного размаха и массовой поддержки, оказалось всего лишь экспромтом сопротивления. Это – осечка в борьбе.

В Саратове поражение Советской власти в Москве получило отзвук. Оценка – едина: из танков по народу даже Пиночет не стрелял. Ползут опасения о репрессиях.

Середина октября. Люди меняются. Один из моих пациентов, руководитель автохозяйства, был делегатом XXVIII съезда КПСС в 1990 г. О делегатах тогда много говорили, печатали в газетах их фотографии – лучшие из лучших… Позже он перенес инфаркт миокарда. Восстановился. Нашел «лимоны» для операции на сердце. Окреп и спокойно влился в рынок. А почему бы нет – на бензине сидит. Тут встретил его. В шикарном костюме в новенькой машине ехал в ателье и меня подбросил. Подъехали, он открыл багажник, отобрал большой кусок окорока из множества других и понес закройщику. Уж как тот ползал в ногах, подгоняя ширину брючин… Живет. События в Москве его не волнуют. Делегата последнего партсъезда волнуют ныне исключительно собственное здоровье и выгода.