Григорий Ландау - Сумерки Европы

Разумѣется, я не хочу сказать, чтобы такія послѣдствія были вызваны одной войною, хотя бы и столь грандіозною, какъ протекающая нынѣ. Разумѣется, этотъ процессъ совершался и раньше, — въ самой пышности расцвѣта лежитъ угроза разложенія, ибо только величавость суровой скудости обезпечена отъ паденія. Разумѣется, еще и послѣ войны не станутъ сразу наглядными и ощутимыми раздробленіе и сверженіе западной культурной гегемоніи. Процессъ шелъ уже раньше войны, и не завершится немедленно послѣ нея; но точкой перелома въ этомъ процессѣ, точкой срыва — будетъ великая война. Безъ нея Европа могла бы постепенно претвориться въ новый міръ, впитывая въ себя новыя содержанія, разрастаясь новыми ростками, распространяясь незамѣтно на новые центры. Теперь получится перебой, остановка, ослабленіе, потемнѣніе. Сорвана будетъ культурная непрерывность, и изъ хаоса только медленно будетъ выбиваться новый законченный типъ человѣчества, человѣческаго общества, человѣческаго кругозора. Наше поколѣніе его уже не увидитъ. Сорванное великимъ столкновеніемъ, оно закончитъ свой земной путь среди развалинъ и зачатковъ.

Сумерки опускаются надъ Западной Европой.

Безчисленны и непредвидимы послѣдствія войны, даже великія послѣдствія войны, зло и добро сплетется въ нихъ, — ибо война такъ широко захватила безбрежныя массы людей и такъ глубоко задѣла жизненныя функціи народовъ и государствъ, что едва-ли не всѣ причинныя нити, связующія прошлое съ грядущимъ, оказались задѣтыми ею, пройдутъ сквозь нее, а слѣдовательно все грядущее будетъ въ ней имѣть свои корни, — и добро, и зло, которое намъ предстоитъ сдѣлать или испытать. Зачерпнувъ до неизвѣданныхъ глубинъ человѣческія силы и интересы, она и разбудила и парализовала, отвлекла отъ осуществленія и проявила столько дѣятельностей, что въ ихъ еще неопредѣлившейся сумятицѣ долго будетъ нелегко отыскать твердо сложившіеся массивы. Она уничтожила, вѣроятно, столько же возможностей, сколько пробудила къ жизни. Кое что уже ясно, но еще можетъ быть ослаблено или усилено; не мало зависитъ отъ ея протеченія, ибо хотя общій ея военный результатъ — пораженіе Германіи и Австріи — возможно считать вполнѣ предопредѣленнымъ, но вѣдь остаются еще вопросы о темпѣ и объемѣ этого пораженія. И тѣмъ не менѣе есть нѣкоторыя линіи, самыя общія, элементарныя, наглядныя, которыя проведены или проводятся уже теперь, и которыя дальнѣйшимъ ходомъ кампаніи, каковъ бы онъ ни былъ, зачеркнуты не будутъ. Въ этихъ элементарныхъ общихъ линіяхъ уже живетъ рокъ; ими уже предопредѣляется будущее.

Не дѣло публициста ни предсказывать, ни гадать о будущемъ; тѣмъ менѣе во время такой войны, для которой нѣтъ въ прошломъ прецедентовъ. Объ абсолютномъ числѣ непосредственныхъ участниковъ войны ужъ и говорить не приходится; но такого движенія вооруженныхъ народовъ и относительно не видѣлъ міръ со временъ передвиженія пародовъ давнихъ, первобытныхъ эпохъ. Нечего распространяться и объ интенсивности боя; она приблизительно также относится къ боямъ предыдущимъ, какъ современная техника къ наивной техникѣ прошлаго. Никогда не бывало и такого разнообразія формъ борьбы, на одномъ полюсѣ граничащихъ съ безличнымъ машиннымъ функціонированіемъ, на другомъ — воскрешающихъ формы героическихъ единоборствъ давно минувшаго времени. Въ машинномъ функціонированіи войны люди служатъ одновременно живымъ матеріаломъ — и пассивной массой и живымъ силовымъ потокомъ; но вмѣстѣ съ тѣмъ являются и машинистами, инженерами, поглощенными своими аппаратами, а не непосредственной борьбой, такъ же косвенно соприкасающимися съ дѣйствительностью уничтоженія, какъ косвенно рабочіе на заводахъ, выдѣлывающихъ плуги, соприкасаются со вспахиваніемъ земли. Техника разитъ, они же поглощены техникой. Но другіе воскрешаютъ давнишнія формы единоборствъ, только перенося ихъ и въ воздушныя пространства и въ глубину морей, бомбами замѣняя мечи и копья, а коней — двигателями внутренняго сгаранія. Съ десятиверстныхъ разстояній палятъ орудія, и изъ окоповъ на разстояніи десятковъ метровъ перекликаются, какъ древніе герои, враги.

И какъ боевыя отношенія не имѣютъ прецедентовъ, такъ не имѣетъ прецедентовъ и служащая опорой войнѣ —народная жизнь. Никогда еще не бывало такихъ грандіозныхъ человѣческихъ скопленій, такой напряженной работы массъ, такого бѣшенаго темпа и грандіознаго размаха творчества, такой неразрывной связи между отдаленнѣйшими группами, странами, функціями, такой тонкой отдачи малѣйшихъ движеній, такихъ сложныхъ реальныхъ построеній на зыбкихъ, еле уловимыхъ психическихъ вѣяніяхъ довѣрія или расчета, — какъ въ наше необычайное время; и потому одинаково трудно учитываемы, какъ послѣдствія вносимыхъ войною разрушеній, такъ и затаенныя силы самозалѣчиванія и воскресенія.