Ульрика Майнхоф - От протеста к сопротивлению Из литературного наследия городской партизанки

Неужто ГКП не понимает, что власть монополий будет сокрушена вовсе не путем выдвижения «политических альтернатив», что повышение жизненного уровня при капитализме делает людей еще более зависимыми от общества потребления, погружающего их сознание в мир иллюзий? Что на дворе не «техническая революция», а империалистическое варварство [228] У. Майнхоф имеет в виду, что раз повышение благосостояния населения «первого мира» (метрополии) осуществляется в первую очередь за счет ограбления «третьего мира», то, следовательно, выступать за такое повышение благосостояния значит выступать за еще более безжалостное ограбление «третьего мира», за экономический империализм. , что капитализм вовсе не в эпоху автоматизации продемонстрировал, что он не способен удовлетворить общественные потребности человека, а сделал это еще 100 лет назад? И вообще, с каких это пор понятия «современность» и «актуальность» стали главными в научном социализме?

Эта партия упрекает внепарламентскую оппозицию в том, что та «оторвана от масс», и дополняет этот упрек утверждением, что внепарламентская оппозиция, дескать, упорствует в своем принципиальном игнорировании парламентаризма и существующих государственных и социальных институтов [229] См: Специальный бюллетень от 9.11.1968 о Дортмундском объединительном съезде «Союза действия на предстоящих в 1969 г. выборах в бундестаг». — Примеч. авт. . Это значит, что ГКП, помимо всего прочего, еще и участвует в [правительственной] кампании клеветы в адрес внепарламентской оппозиции. Вот что пишет Руди Дучке: «Сегодня не болтуны о революции (мы уже разоблачили дискуссию о революции как форму деятельности, заменяющую практическую работу), а перманентные революционеры, которые систематически разносят в щенки лавочку [230] Выражение «разнести лавочку» (во франц. варианте — «сломать барак») в леворадикальном молодежном языке 1968 г. означало прямые действия (не обязательно насильственные — это могли быть: агрессивная настенная пропаганда, несанкционированные митинги и демонстрации, «дикие» забастовки, оккупация вузов и пустующих домов, парализация деятельности учреждений посредством тич–инов и сит–инов, издание нелегальных печатных органов, саботаж и невыполнение приказов и т. п.). — на фабриках, в крупных фермерских хозяйствах, в бундесвере, — полностью одобряются теми, кто живет на одну зарплату… «Доводить лавочку до беспорядка» значит всего лишь оказывать максимальную поддержку тем, кто живет от зарплаты до заплаты, и другим обездоленным, учиться у них, находить новые формы революционного действия. Перманентные революционеры могут быть выброшены на улицу, но они всегда могут вновь и вновь внедриться в новые и новые институты [с целью их дезорганизации]: это и есть долгий марш через институты». Ну, и где здесь игнорирование институтов?

Нетрудно представить себе ситуацию, когда буржуазные институты, например суды, начнут обвинять представителей антиавторитарного лагеря в том, что те действовали, не заручившись предварительно согласием немецких коммунистов. Так, на процессе о поджоге универмага во Франкфурте в целях ужесточения приговора можно было, обосновывая приговор, сослаться на то, что ССНС дистанцировался от этого инцидента [231] См. ст. «Поджог универмага». .

ГКП — в том виде, как она себя представила нам — взяла на себя роль СДПГ 50–х годов: роль игрока в оппозицию. Нируманд как–то метко назвал ее «шлюхой Системы».

«Конкрет», 1968, №15

Есть одна претензия, которую нельзя не предъявить западноберлинским «пудинговым коммунарам»: а именно то, что они не подготовились заранее к своей «внезапной» известности — и потому не использовали открывшиеся возможности объяснить смысл своей акции но телевидению и в иллюстрированной прессе. Вместо того, чтобы перенести внимание прессы с себя на Вьетнам, вместо того, чтобы на пристрастные вопросы журналистов отвечать правдивой информацией о Вьетнаме — цифрами, фактами, политическими деталями, — они заговорили о «себе, любимых». Разумеется, жизнь в коммуне является для этих людей огромной ценностью, но применительно к данному случаю — пудинговой атаке — тема коммуны оказалась прямо–таки блестящей находкой, чтобы всех запутать, сбить с толку, вызвать раздражение у полиции, прессы, политиков, спровоцировать их на ответные действия и затушевать полную моральную и политическую несостоятельность их отношения к войне во Вьетнаме. Д ведь осуществив «пудинговое покушение», студенты не только шокировали обывателя, но и разрушили стену молчания, много лет возводившуюся шпрингеровской прессой и ее политическими союзниками вокруг акций оппозиции. Однако внезапно обрушившуюся на них славу «пудинговые коммунары» использовали в эксгибиционистских целях, оттолкнув от себя своим снобизмом не только журналистов, но и читателей и зрителей и не использовав возможность донести до плохо информированной общественности правду о том, что происходит во Вьетнаме.