Владимир Соловьев - Враги России

Но государственная идеология, несмотря на бытовой антисемитизм и внутреннюю подозрительность, которая волей-неволей поддерживалась регулярными разоблачениями врачей-убийц, крымских татар, сионистского заговора в МГБ и пр., оставалась интернациональной. На государственном уровне бытовой национализм все-таки пресекался. Государство говорило: «Мы – многонациональная страна, вот у нас есть образцово-показательный татарин, образцово-показательный грузин, образцово-показательный еврей…» Четко просчитывались национальные квоты на представительство в органах власти и поступление в вузы, устраивались бесконечные вечера дружбы и дни культуры народов. Многие писатели понимали, что им будет гораздо легче издаться, если они вдруг потеряют свою родительскую национальность, превратившись в представителей гордых, но малочисленных народов – настолько малочисленных, что мало кому до этого известных, но каждому народу полагалось иметь свою литературу, то бишь своего поэта или прозаика, своего ученого, своего военного героя – список можно продолжить.

Эта тема порождала огромное количество шуток и хихиканья, но, тем не менее, при всей смехотворности подобной политики внутреннее напряжение, веками копившееся в результате застарелых обид одной народности на другую, исторических несправедливостей и неравномерного распределения ресурсов, удавалось сглаживать на протяжении достаточно долгого срока. Наверное, инстинктивно наши руководители чувствовали, что национализм – страшная болезнь, подобная чуме или оспе, и эта жуткая зараза, вырвавшись из-под контроля, в любой момент может разорвать страну на части. И не только потому, что в нашей истории уже были примеры, когда выяснение национальной принадлежности доводило народы до беды, – вряд ли это их сильно волновало. Скорее, присутствовало понимание, что Россия в силу своего особого исторического пути не может существовать как моноэтническое государство. В 1612 году выбор уже был сделан – мы не стали Польшей.

И для людей того времени, и, пожалуй, для поколений советских людей большее значение имело не то, какой они национальности, а то, какое у них гражданство. Слово «русский», как правило, – до начала XX века уж точно – означало «подданный Российской империи». Конечно, нет никакого смысла в том, чтобы стыдиться своих национальных корней, это было бы попросту глупо. Но у нас перед глазами имеется пример второго мирового плавильного котла – Америки, где нет понятия национальности, записанной в паспорте. Ведь сами мы, несмотря на декларируемую терпимость и девизы наподобие «все флаги в гости будут к нам» и «нет плохих национальностей», тем не менее, позволяли себе на всякий случай спрашивать у новых знакомых девичью фамилию матери. Конечно, мы всех очень любим, все равны и всё замечательно, но главное – чтобы враг не пробрался.

Вот эти двойные стандарты рано или поздно должны были взорваться. Когда исчез пресс советской идеологии, привычная подозрительность привела к предсказуемому результату. Государство стало разваливаться – во многом из-за крайне неразумной политики Горбачева, в том числе национальной, поскольку именно при Горбачеве выступили на первый план конфликты между национальными республиками и проживающими внутри республик этносами. И мы тут же вступили в тяжелейшую эпоху этнических конфликтов, кровопролитных, безумных. До сих пор на территории бывшего СССР существует колоссальная напряженность между армянами и азербайджанцами, грузинами и абхазами, грузинами и осетинами – список можно продолжать. А все ужасы, творившиеся в наших закавказских республиках, имели прямое отношение в том числе и к этническим конфликтам.

Что же такое нация? Что такое народ? Почему вдруг люди с очень разными, абсолютно нерусскими фамилиями, совершенно непохожие внешне на эталонных представителей славного рода славян, вдруг стали брать на себя право определять, кто чистый, а кто нечистый, кто наш, а кто не наш? Почему в народе, на протяжении почти столетия воспевавшем интернационализм, национальные мотивы зазвучали вдруг с такой силой, что в свое время целая партия под названием «Родина» пыталась пройти в Думу под вполне националистическими лозунгами?

Да и сейчас многие политики явно или неявно пытаются разыгрывать эту карту.

Как ни печально, антинацистская прививка в какой-то момент времени перестала действовать. Мы не удивляемся, когда средства массовой информации без стеснения задают вопрос, какой национальности те или иные люди, проходящие по партийным спискам, нас не коробит, когда разнообразные деятели, выступая на публике, всячески пытаются снять вину, если угодно, с представителей целого народа, перекладывая ее на всех остальных. При этом приписать любому человеку любую национальность на самом деле очень легко. У нас ведь как принято считать: если в человеке есть две капли еврейской крови, то он еврей. И неважно при этом, что по всему остальному он русский – по языку, по культуре, по внешности, по религиозной принадлежности, наконец. Нет уж, говорим мы, вот оно что, вот он какой, оказывается… Хотя даже элементарная математическая статистика показывает, что во всем мире не найдется ни одного народа с абсолютно чистой кровью – разве что какие-нибудь бушмены или амазонские индейцы, волею судеб лишенные возможности контактировать с соседними племенами. Но ведь писались книги, выводились целые теории, суть которых сводилась к снятию вины с себя и перекладыванию ее на неугодные нации, назначавшиеся средоточием зла.