Михаил Веллер - Что к чему

Разжевали. Перешли к человеку. Чела-эк – поди сюда, мушкой!

Миллионы и сотни тысяч лет в человеке формировался социальный инстинкт. Групповой инстинкт неотделим от биологического индивидуального, это давно в подсознании: выжить можно только группой. А в группе следует занять максимально высокое положение. Высокое положение – это: ты лучше питаешься, ты кроешь лучших самок, ты передаешь свои гены дальше, – и одновременно ты больше берешь на себя в охоте и войне, – и одновременно ты отстаиваешь свое положение перед соперниками внутри группы. Ну, а поскольку ты не можешь давать им всем по морде трижды в день и вырывать остаток хвоста, – достаточно становится соблюдения правил поведения, или поз, или угрожающих жестов и гримас, демонстрации силы без применения силы. Поза (гримаса, жест) подчинения, или доминирования, или вообще обозначение твоего статуса в стае.

Социальный код обозначает социальную иерархию. С минимальными затратами энергии, без постоянных драк и увечий, без потерь времени, с сохранением здоровья всех членов стаи.

И. Влекомый социальным инстинктом занять максимально высокое место в иерархии стаи. С чем связаны: лучшая пища, самки, передача генов, подчинение соперников, ключевое место в охоте и на войне, – человек стремится выполнить в с ю п р о г р а м м у социального инстинкта. Как сытой собаке мало сытости, но потребно еще бегать и нюхать, – так материально удовлетворенному человеку необходимо еще обладать всей атрибутикой социального кода, соответствующего высокому статусу. Ибо в его подсознании, в его групповом инстинкте социальный код неразрывно связан с реальными благами, благами материального уровня, необходимыми для выживания и передачи генов.

Социальный код – это система социальной ориентации. Это полет по приборам, когда в кренящемся туда-сюда самолете неясно, где земля.

И человеку, независимо от набора и объема имеющихся материальных и социальных благ, – потребен весь список. Весь социальный код – в полном перечне пунктов статуса и престижа. И деньги, и награда, и власть, и слава, – во всех их проявлениях. Ну, все сразу невозможно, – но все возможное все-таки хочется.

И поэтому богатый и умный человек может радоваться ордену, как дикарь – костяной серьге, обточенной камушком из позвонка грозного врага. Инстинкты-с.

Лев Толстой эпохи «Войны и мира» был мудрец сократовского толка: простачок начинал рассуждать с нуля. Типа: вот люди прибивают тряпку на палку – и потом умирают за эту тряпку на палке, которую сами же изготовили и прибили. Не ерунда ли. Детская отстраненность наивно освежала вопрос.

Дело, конечно, не в тряпке. А в системе условностей, и в чувствах и представлениях, стоящих за условностями. Толстой условности ненавидел и жаждал естественности.

1. Содержания и смыслы символа и знака изучены и переизучены вдоль и поперек в ширину и в глубину. От геральдики до семиотики дистанция огромного размера. Суть несложна: людям свойственно свертывать информацию в знаковую систему. Для удобства, емкости, скорости. У любых животных, собственно, тоже есть знаковые системы – звуки и позы опасности, призыва, любви, угрозы и т.д. Содержание такого «первичного» знака – это комплекс эмоций и вариантов дальнейшего действия: волк зарычал и т.д. Боятся не шипения змеи, а того, что сейчас укусит.

2. Затягивающееся тучами небо – знак скорой грозы. Запах гари – знак пожара. Границу между знаком – и приметой надвигающегося действия – провести трудно. В широком смысле слова: природная примета есть знак природного явления – для того, кто умеет читать этот знак. Животные считывают знаки природы инстинктивно или рефлекторно, и принимают их к сведению или исполнению (бежать, есть, и т.д.). Инстинкты человека сильно ослаблены (вернее, инстинктивные реакции вытесняются рационально опосредованными), а знаки природы постигаются опытным путем и анализируются рационально по мере возможности. Гром к грозе, а гремит оттого, что Илья-пророк на колеснице по небу едет.

С такой точки зрения все наше постижение природы есть считывание знаков. А вся природа – своего рода текст из таких знаков. А поскольку познание (судя по всему) принципиально бесконечно – то текст это длинный, и читать его можно до посинения. Ибо за любым прочитанным знаком открывается следующий знак, цепь и куст знаков.

Это все известно и без нас. Но «привязаться к местности» всегда невредно для определения и накрытия цели.