Теги:Армения , литература , культура
Рачия КОЧАР
Фрагменты из фронтового дневника писателя
Известный армянский писатель, публицист и общественный деятель Рачия Кочар (1910-1965) с первых дней войны добровольцем ушёл на фронт и все пять лет прослужил военным корреспондентом.
Даже редкие минуты отдыха капитан Рачия Кочар использовал, чтобы написать статьи, очерки, зарисовки и письма, сделать записи во фронтовом дневнике – этой удивительной летописи Великой Отечественной войны, отразившей её географию, запечатлевшей психологию военного времени и людей тех священных и незабываемых лет.
26.01.43
Под Сталинградом
26 января 1943 года – один из счастливых дней в моей жизни. С сентября 1941 года я находился на передовой линии в почётном звании военного корреспондента. Я переходил из полка в полк, из роты в роту. Пережил много горьких и тяжёлых дней. Испытал много лишений; побывал на полях Полтавщины, утопал по колено в грязи в харьковском чернозёме – я отступал с десятками тысяч таких, как я, предавался минутам отчаяния и разочарования, но меня никогда не покидала вера в победу. Я лежал в окопах, заслоняя руками глаза от хлипкой грязи, когда неприятель с воздуха сбрасывал бомбы, проползал под вражеским пулемётным огнём, чтобы выполнить порученное мне задание, и не боялся смерти. Я рассуждал трезво, внушая самому себе, что человек когда-нибудь должен умереть – жизнь ни для кого не бесконечна. Так не всё ли равно, когда с ней расстаться, и не лучше ли умереть в бою, ради Родины? Горше смерти была мысль о том, что я не увижу поражения врага и погибну на полпути к победе. Это причиняло мне больше страданий, чем невзгоды фронтовой жизни. Какое счастье, что я дожил до сегодняшнего дня!
Ранним утром пришло известие, что наши уже на подступах к городу и намечается встреча с 62-й армией. Я сообщил редактору, что отправляюсь на передовую линию, и вышел из нашей землянки в Гумраке.
Парсам Симонян (участник Великой Отечественной войны). "Портрет старика"
На дороге к Сталинграду царит оживление, она с обеих сторон усеяна трупами немцев. Как и вчера, ветер свистит в ушах. Кажется, что я совершаю священное паломничество, как фанатичный верующий, направляющийся в Иерусалим. Я остановился у колонны с пленными, стараясь поговорить с ними. Но мы не понимаем друг друга. Настроение у австрийцев и румын хорошее, они набрасываются на немцев и с яростью их избивают. Я схватил одного за руку и спрашиваю:
– Почему ты его бьёшь?
Он меня понял:
– Национал-социалист, хайль, хайль, Гитлер... – передразнивая и гримасничая, сказал он, дескать, так он сам говорил.
Немцы порой выглядят жалкими перед румынами, которые превосходят их количеством. По дорогам тянутся тысячи пленных из разных воинских частей. Взвивается и кружит снежная позёмка. На поле боя стоит страшный грохот многочисленных дальнобойных орудий. Тянутся колонны пленных без сопровождения конвоя. Раненых немцев порой избивают озлобленные солдаты, крепко матерятся, как это умеет русский человек. Но большинство подшучивает и высмеивает их, даже делится с ними хлебом и махоркой. Один старший лейтенант остановил группу немцев и стал угрожать, показывая кулак:
– ...вашу мать, да вас всех до одного надо перебить! Кто вас сюда звал, а? На землю нашу позарились?!.
Испуганные немцы сбивчиво и заикаясь пытаются что-то объяснить, а лейтенант их и не слышит, и не понимает. Я подошёл к нему и пожурил, мол, зря он ругается, не стоит, ничего же не изменишь. Мне казалось, что я любого немца смогу убить, даже ножом, но пленные вызывают во мне какое-то сочувствие своим жалким истощённым видом, обмороженными распухшими конечностями. Я не только испытывал к ним жалость, но мне ещё и досадно было, когда с ними грубо обращались, и я в таких случаях делал замечание. Причём большинство наших чувствуют к ним то же самое и поступают так же. В плену немцы кажутся человечнее, особенно когда показывают фотографии любимых женщин и детей, отцов и матерей.
29.01.43
Весь день я провёл в военном трибунале и вновь беседовал с пленными. На подступах к городу ещё идут бои, но число пленных возрастает, они всё идут и идут.
Под Кайданом в здании, отведённом для сотен раненых, вспыхнул по их вине пожар. Они по неосторожности что-то зажгли и поздно спохватились, когда огонь уже вовсю полыхал. Все заживо сгорели. Я пошёл посмотреть... Сил нет описать. Обугленные тела и чудовищный запах произвели кошмарное впечатление. В небольшой комнатёнке тяжелораненые задохнулись от дыма и страха. Пленные немцы выносили их тела и складывали в вырытой во дворе яме. Здесь же стояли прибывшие сегодня милиционеры. Немцы, встав меж ног погибших, волоча вытаскивали их на улицу. Раздавался стук ударяющихся о доски голов. Немцы выполняли эту работу как обычные повседневные обязанности. Одному из них я дал понять, что виновник всего этого – Гитлер. В ответ он лишь глубоко вздохнул.
Читать дальше