Array Сборник статей - Неизвестная война. Правда о Первой мировой. Часть 1

В свою очередь, российские и французские дипломаты и историки 30-х годов констатировали, что истинной причиной нейтралитета Италии по отношению к Тройственному союзу (а потом и присоединения к Антанте) стали вовсе не патетические лозунги о справедливости или воссоединении исконных земель, а страх вновь потерпеть поражение в случае присоединения к более слабой стороне. Один французский дипломат даже сказал, что Италия «volera au secours du vainqueur» («бросится на помощь победителю») [70]. Нейтралитет, в котором трентинский политик и будущий премьер Италии Альчиде Де Гаспери, с его жаждой активного мессианства, видел христианское миротворчество, на самом деле был вовсе не жестом христианского благородства или пацифистских убеждений, а лишь продуманным маневром: Италия выжидала, на чьей стороне окажется перевес, и примкнула к этому более выгодному союзнику, предварительно поторговавшись в Лондоне за австрийские земли.

Несмотря на воинственные узурпаторские амбиции итальянских верхов, простые труженики Италии в 1910-е годы войны вовсе не жаждали, на призыв к всеобщей мобилизации жители ответили массовой стачкой, и волнения прокатились по всей стране, после чего премьер Саландра перешел к открытым угрозам военных репрессий.

Этот острый момент итальянской истории также отразил английский историк В. Готлиб, когда упоминал переписку Аварны и Боллати – двух друживших между собой послов-германистов (из Австрии и Германии):

«Седьмого марта 1915 г. Аварна писал Боллати: «Беспорядки вновь показывают, что страна в целом не хочет войны». Но, как отмечал потом Саландра, «уже нельзя было остановиться на пути, который мы избрали» [71].

В этом отношении действующий тогда кабинет министров Италии был настроен вполне определенно.

Вторая половина 1914 года ознаменовалась в Италии двумя смертями.

20 августа умер папа римский Пий X, и пятого сентября на его место был избран тот самый Бенедикт XV, с которым встречался католический миротворец Альчиде Де Гаспери.

16 октября скончался премьер-министр Сан-Джулиано. Временным управляющим делами кабинета на правах председателя стал Антонио Саландра, которому надлежало к началу ноября представить новый кабинет и свою концепцию политики.

Саландра считался по взглядам либералом, но принадлежал к милитаристски настроенному меньшинству партии, уступая Джованни Джолитти [73], человеку умеренному и лишенному воинственности. Желание наверстать упущенное и добиться преимуществ для Италии превратило Саландру в завсегдатая резиденции британского посла Реннеля Родда, на которого теперь следовало ориентироваться всем представителям власти в стране.

Британия была тем самым кукловодом, от которого зависело положение других народов. И если вначале Италия с одобрения англичан пошла на нейтралитет, то потом этого было уже мало, и Саландра первым это ощутил, поэтому, чтобы обойти Джолитти и добиться доверия большинства, начал опираться на сторонников интервенции, националистов и фашистов [74].

Впоследствии Саландра утверждал, что «как бы ни развивались события, благоприятно или неблагоприятно», он всегда «был более чем кто-либо убежден в необходимости и справедливости войны»: «Без этого мы все походили бы на безнадежных калек, неспособных защищать свои интересы и, что еще хуже – честь и достоинство собственного народа» [75].

Кадровая политика Саландры с самого начала его правления распространилась на его кабинет: все сомневающиеся были немедленно устранены из правительства и заменены воинственными «крестоносцами», готовыми подписаться под любыми ассигнованиями армии. Ядро этой группы, более напоминавшей армейский штаб, составляли военный министр Витторио Цупелли [76], главный казначей Паоло Каркано [77]и министр колоний Фердинандо Мартини [78]. К слову сказать, последний до своей политической карьеры успел попробовать себя на театральном поприще: Мартини вышел из актерской среды и сам был комическим актером и средней руки драматургом, что для Италии того времени, в общем-то, не являлось редкостью. Представители богемы были не просто политизированы – рамки театральной условности и сценическое пространство оказались им явно тесны. Политики тоже ощущали себя актерами, а их речи напоминали сценические монологи. Желание произвести впечатление на аудиторию сближали и тех, и других.

«Серым кардиналом» премьер-министра стал сын банкира Сидней Соннино, подвизавшийся в роли черного маклера. Весьма энергичный, амбициозный и не лишенный способностей человек, он имел все данные, чтобы самому получить пост премьера, но ему помешала сомнительная репутация интригана и биржевого афериста.