Array Сборник статей - Отечественная война 1812 года. Неизвестные и малоизвестные факты

Соединения вице-короля Богарне двигались к Москве 14 сентября по дороге из Звенигорода. Впереди шла кавалерия Орнано, за ней – 3-й корпус кавалерийского резерва, затем – пехота 4-го армейского корпуса. Казаки беспрестанно тревожили передовые части Богарне, временами бросаясь в атаку.

Где-то возле села Троице-Лыково, когда солдаты Богарне начали сооружать переправу через Москву-реку, русские произвели несколько выстрелов из орудий. Французы ответили. Было около 11 часов утра. Богарне и его штаб поднялись на высокий пригорок. Оттуда они наконец увидели Москву с ее «тысячами колоколен с золотыми куполообразными главами» (Лабом). «Под лучами солнца все блистало и переливалось многими цветами. Город не был похож ни на один город Европы, навевая образы городов Персии и Индии» (Гриуа). Генералы и офицеры штаба Богарне не смогли сдержать радостного крика «Москва! Москва!». «Услышав долгожданный возглас, все толпой кинулись к пригорку, – вспоминал Лабом, – всякий старался высказать свое личное впечатление и находил все новые и новые красоты в представшей нашим глазам картине, восторгаясь все новыми и новыми чудесами».

5-й армейский корпус Понятовского, двигавшийся южнее главной колонны Великой армии, подошел 14-го сентября к юго-западным окраинам русской столицы. Он оказался примерно в лье от Калужской заставы.

Рядом с войсками Богарне расположился 1-й резервный кавалерийский корпус. Еще в середине дня ему было приказано отклониться от основной колонны и обогнуть пригороды Москвы с северо-запада. Он разместился на равнинной местности рядом с дорогой на Петербург.

1-й (1-я, 3-я, 4-я и 5-я дивизии) и 3-й армейские корпуса устроились в поле по обе стороны от большого тракта.

«В 5 часов, – писал командир 18-го линейного полка П. Пельпор, – мы разбили бивак слева от большой дороги из Смоленска в Москву, возле Поклонной горы». Хотя солдатам в середине дня было приказано одеть «большую форму», она им так и не понадобилась.

«В эту первую ночь никто не покидал лагеря», – вспоминал Пельпор.

Пехота Старой гвардии разместилась в Дорогомиловской ямской слободе, «…император расположился в доме в предместье, – записал в свой дневник Фантен дез Одар, – и гвардия разбила свои биваки в близлежащих садах. Это ложе не походило на то, о котором я мечтал в течение всего дня». Еще менее повезло солдатам дивизии Делаборда из Молодой гвардии. «Наша дивизия провела ночь на открытом воздухе, – пишет П.Ш.А. Боргуэнь, су-лейтенант 5-го полка вольтижеров гвардии, – потому что ей было запрещено в первый момент размещаться в домах из-за боязни того, что часть наших одиночных солдат учинит беспорядки и пожары…» Однако солдаты Делаборда, несмотря на запрет, проникли во все постройки, которые были расположены поблизости; они принесли доски, мебель, ковры, которые они стащили в свой импровизированный лагерь.

Там же, у западных московских пригородов, устроила бивак основная масса гвардейской кавалерии. Только бригада Кольбера находилась в тот день вдалеке от Москвы – в дальней экспедиции к юго-западу от города.

Часть гвардейской артиллерии 14 сентября была введена в город, вероятно, для поддержки дивизии Роге. «14 сентября в 6 вечера моя батарея была первой, которая отправилась в Москву», – пишет капитан Пион де Лош, командир 3-й роты пешего артиллерийского полка Старой гвардии, которая входила в резервную артиллерию Молодой гвардии. Пион де Лош дошел с орудиями до «общественной площади», которая была заполнена войсками Роге и, не имея возможности расположить там орудия, встал на площади севернее, «по дороге от Кремля до Петровского замка» (полагаем, что по Тверской улице рядом с домом генерал-губернатора). С одной стороны он видел «променад», с другой – «женский монастырь» (очевидно, Страстной). Эту площадь французы позже назовут «площадью повешенных». Пион де Лош расположил свой орудийный парк в форме каре, орудия поставил на углах, людей и лошадей разместил в центре. Затем отправил своих лейтенантов с несколькими канонирами по окрестным улицам в поисках припасов. Всюду, по его словам, уже царил грабеж, и «без сомнения то же самое происходило в остальном городе».

По всей видимости, майор Булар расположил свои 16 орудий также в Москве. Полагаем, что в город были введены и некоторые другие подразделения гвардейской артиллерии.

В отличие от Мюрата, который, по-видимому, был совершенно доволен заканчивавшимся днем и в спокойствии отошел ко сну, несколько высших чинов Великой армии были отягчены многочисленными хлопотами. Весь вечер и ночь не покидал седла назначенный комендантом города Дюронель, тщетно пытаясь со своими жандармами навести порядок хотя бы в центре Москвы. Размещал свои войска, отправлял офицеров в разные части города и принимал рапорты Мортье, разместившись рядом с домом Растопчина на Лубянке. Деятельно объезжали различные казенные учреждения Москвы Дарю и Дюма.