Ричард Докинз - Слепой часовщик. Как эволюция доказывает отсутствие замысла во Вселенной

Я писал так, как будто предпочтения самок стремятся непременно направлять эволюцию хвостов и прочих украшений в сторону увеличения. Но мы уже знаем, что теоретически нет никаких препятствий, которые мешали бы женским прихотям подталкивать эволюцию в противоположном направлении — например, не удлинять хвосты, а укорачивать их. Хвост обыкновенного крапивника представляет собой столь короткий обрубок, что так и тянет поинтересоваться, уж не короче ли он, чем “должен” быть с точки зрения голого прагматизма. Конкуренция между самцами крапивника очень велика — это можно заключить даже из их несоразмерно громкого пения. Такое пение не может не быть затратным, и известны случаи, когда поющие самцы крапивника надрывались в буквальном смысле до смерти. На территории успешных самцов селится по нескольку самок, как и у бархатных ткачей. Такая напряженная обстановка располагает к возникновению положительных обратных связей. Может ли короткий хвост крапивника быть результатом неконтролируемой “эволюционной усадки”?

Оставим крапивников в стороне, нам и без них хватает правдоподобных примеров, которые можно трактовать как следствия взрывной эволюции, идущей по восходящей спирали и движимой положительными обратными связями: веер павлина, хвосты бархатного ткача и райской птицы. Фишер и его современные последователи показали нам, как могут возникать подобные явления, отдающие безвкусицей и сумасбродством. Насколько неразрывно связана эта теория с половым отбором? Можно ли найти ей какие-то убедительные аналогии среди других эволюционных процессов? Стоит задаться этим вопросом хотя бы только потому, что наша собственная эволюция в некоторых отношениях определенно имела взрывной характер. Особенно это заметно на примере нашего головного мозга, который рос как на дрожжах в течение последних нескольких миллионов лет. Высказывались предположения, что в этом виновен непосредственно половой отбор: мозговитость (или какое-то ее проявление — например, способность запомнить последовательность движений продолжительного и сложного ритуального танца) могла быть сексуально привлекательным признаком. Но также взрывообразное увеличение мозга могло произойти под влиянием какой-то другой разновидности отбора — аналогичной половому отбору, но не идентичной ему. Тут, думаю, имеет смысл разграничить между собой два типа возможных аналогий с половым отбором: поверхностную аналогию и глубинную аналогию.

Поверхностная аналогия незамысловата. Любой эволюционный процесс, в котором результат одного шага служит фундаментом для следующего, потенциально ведет к прогрессу, иногда стремительному. Мы уже сталкивались с этим в предыдущей главе, когда говорили о “гонке вооружений”. Всякое эволюционное усовершенствование, достигаемое хищниками, изменяет давление отбора, действующее на жертв, стимулируя их к повышению эффективности в деле избегания хищников. Это, в свою очередь, усиливает отбор среди хищников, тоже заставляя их совершенствоваться, и получается непрерывно восходящая спираль. Как мы уже видели, вполне возможно, что в результате ни хищникам, ни жертвам не удастся насладиться возрастающим успехом, поскольку их враги тоже будут становиться совершеннее. Но тем не менее как жертвы, так и хищники будут становиться все лучше и лучше оснащенными . Итак, это была поверхностная аналогия с половым отбором. Более серьезная аналогия должна учитывать самую суть теории Фишера — Лэнда: ситуацию, напоминающую эффект зеленой бороды и взрывоопасную по своей природе, когда гены, определяющие выбор самки, непроизвольно стремятся выбрать копии самих себя . Существуют ли еще какие-то подобные явления помимо полового отбора как такового — неизвестно.

Я подозреваю, что нечто аналогичное взрывообразной эволюции по типу полового отбора стоит поискать в истории человеческой культуры. Здесь тоже имеют значение прихоти и возможны такие явления, как “мода” и эффект “большинство всегда побеждает”. Еще раз обращаю ваше внимание на предупреждение, с которого я начал эту главу. Если быть занудами и пуристами в вопросах словоупотребления, то “эволюция” культуры — это никакая не эволюция, но эти два процесса имеют между собой достаточно много общего для того, чтобы мы могли позволить себе некоторые сопоставления. Главное — не забывать о различиях. Давайте разберемся с этими тонкостями, прежде чем перейти к интересующей нас теме взрывных спиралей.