Эдуард Байков - Масонерия и машинерия (сборник)

Наблюдая в течение последних двенадцати лет (на начало 2003 г.) за политикой и действиями нашей правящей элиты, можно лишь прийти к единственному, неутешительному выводу: большинство российских политиков, магнатов и олигархов являются, безусловно, явными компрадорами (т. е. крупными дельцами и политиками, тесно связанными с иностранным капиталом и поддерживающими иноземных колонизаторов и монополистов), ориентированными на американские интересы. И всем нам на все наплевать. Как известно, своя рубашка ближе к телу. Только россиянам теперь наплевать и на рубашку. Безумные времена, безумные нравы! Пожалуй, только и остается, что уповать на милость Господа – может быть, Он вразумит нас?!

До определенного периода жизнь человека и его сообществ была очень биологична и представляла разновидность животной жизни. Первобытные общества с их взаимным пожиранием и экологической безвредностью (в силу низкого развития техносферы) мало отличались от животных стад и представали в образе животного (например – «левиафан» Гоббса).

Намеченный В. Вернадским выход из биосферы «левиафанов» к ноосфере (сфере господства чистого разума) был отягощен тем, что Вернадский не предвидел: это было новое явление – «массовое общество», которое – рядом с геосферой и биосферой – можно назвать фрумеросфера (от лат. frumere – потреблять), потребительское пространство.

Если древние общества представляли собой копию джунглей – были смертельно опасны для своих обитателей, но при этом безопасны для окружающей среды (технически неспособны были существенно на нее повлиять), то в стадии фрумеросферы все стало наоборот.

Потребитель «массового общества» уже утратил биологические инстинкты борьбы за выживание, но еще не приобрел разума, достаточного для планетарной функции ноосферы.

Личная безопасность и комфорт потребителя с развитием техники возрастали, а безопасность для природы с его стороны – катастрофически снижалась. Фрумеросфера лимитрофна: главная функция ее – постоянный поиск новых лимитрофов, за счет которых можно организовать потребление.

Вообще-то коммунизм, нацизм и капитализм – это одна и та же фрумеросфера, лишь внешне, по политическим моментам отличающаяся в своих явлениях и преломлениях. Задача расширения потребления массами решается в коммунизме, нацизме и капитализме разными путями. Вспомним красного футуролога, именитого писателя-фантаста и убежденного коммуниста А. Беляева, который упоенно описывал мечту 20-х годов: стремительное истребление джунглей на огромных пространствах и появление вместо них «чистых просторов пашни», по которым ведут трактора «улыбающиеся белозубые негры». При этом экологический ущерб истребления джунглей не только не учитывался, но даже и вообще не рассматривался. А знаменитая фраза Мичурина «Мы не можем ждать милостей от природы; взять их у нее – наша задача» стала на десятилетия девизом советской селекции.

Итак, коммунизм переносит потребительскую нагрузку на природу, капитализм – на природу, на бедных (отверженных) и колониальное окружение, нацизм – на «нетитульные» нации. По сути, перед нами три двигателя одного типа, отличные только используемым в них топливом. При всех наших личных симпатиях и антипатиях (не скрою, и мне лично коммунизм симпатичнее нацизма с капитализмом) – мы, как ученые, обязаны сказать во весь голос: фрумеросфера – гримаса истории, и она обречена во всех ее обличьях.

Если главный вопрос для «гражданина ноосферы» – «что еще я могу дать окружающей среде?», то главный вопрос во фрумеросфере – «где (у кого или чего) еще отнять?».

В рамках фрумеросферного мышления коммунистов, капиталистов, нацистов ценность бесконечного роста потребления является абсолютной и непререкаемой. И это тоже одна из особенностей фрумеросферности, пребывания разума в колбе фрумеросферы: неспособность даже поставить вопрос о пользе, хотя бы в некоторых случаях, снижения потребления.

Весь конфликт между атлантизмом и евразийством, капитализмом и социализмом, Западом и СССР строился, по сути, вокруг вопроса: «кто эффективнее наращивает потребление масс». Каждая из сторон спора (не будь Гитлер столь агрессивен – он был бы в споре третьей стороной) доказывала, что именно при ней потребление масс растет быстрее, устойчивее, мощнее. Стороны исторического спора прибегали к шулерству и подделкам самого низкого рода (например, накачивали предметами потребления ФРГ и ГДР – лишь бы доказать оппоненту, что при их «изме» легче и больше массы потребляют). Задача Хрущева «догнать и перегнать Америку» ставилась именно в потребительской сфере. Да и рухнул СССР потому, что его гражданам показалось, что при капитализме потребляют больше, – а спорить с этой «фундаментальной ценностью бытия» в массовом обществе, внутри фрумеросферы нельзя и невозможно.