Кристофер Хэдфилд - Руководство астронавта по жизни на Земле. Чему научили меня 4000 часов на орбите

Понятно, что это долгосрочные планы. Лично я не собираюсь ни на Луну, ни на Марс. Возможно, меня уже и в живых не будет, когда кто-нибудь туда попадет. То же самое можно сказать о большей части программы нашей подготовки: мы изучаем какие-то вещи, которые вносят свой маленький вклад в гораздо более масштабную миссию, но абсолютно никак не сказываются на наших карьерных перспективах. День за днем мы учимся и тренируемся тому, чем, возможно, нам никогда не придется воспользоваться на практике. Это все притворство, симуляция, но тем не менее мы учимся. И я думаю, что смысл именно в этом — учиться.

Мой первый полет состоялся в 1995 г. на станцию «Мир». В то время это было важное событие, потому что я был первым и единственным канадцем, который побывал на этой станции. Сейчас уже не каждый и вспомнит тот полет: с момента, когда «Мир» был выведен с орбиты и сгорел в атмосфере Земли, прошло уже много времени. Мой первый полет теперь уже не имеет значения ни для кого, кроме меня. Я мог позволить этому чувству сломать меня и провести остаток дней, предаваясь бесконечным воспоминаниям, или я мог сохранить свою позицию. И так как выбор остается за мной, я предпочитаю быть готовым сыграть «Rocket Man», если придется.

На всякий случай.

«Как тебе удается преодолеть страх?»

Это один из самых частых вопросов, который мне задают. Представления обычных людей об исследованиях космоса связаны не только с Нилом Армстронгом, спускающимся по трапу лунного модуля на поверхность Луны. В памяти всплывают и другие картины: дым, застеливший небо после взрыва шаттла Challenger вскоре после взлета; жуткие огненные вспышки света, сопровождавшие разрушение шаттла Columbia на входе в плотные слои атмосферы, и последовавшее за этим падение металла и человеческих останков. Эти ужасающие и жестокие образы космических полетов очень глубоко запечатлелись в общественном сознании наряду с радостными и триумфальными событиями.

Поэтому, естественно, у людей сложилось представление, что, должно быть, очень страшно находиться в ракете с ревущими и изрыгающими пламя двигателями. Конечно, если вас выдернут с улицы, затолкают в ракету и скажут, что до старта осталось четыре минуты, и так, между прочим предупредят, что одно ваше неверное движение погубит и вас, и всех остальных — да, будет очень страшно. Но меня-то годами готовили, многочисленные группы экспертов помогали мне продумать, как справиться почти с любой мыслимой ситуацией, которая могла произойти между взлетом и посадкой, поэтому мне не страшно. Как и любой астронавт, я участвовал в настолько большом числе очень реалистичных имитаций космического полета, что когда, в конце концов, двигатели запустились и заревели по-настоящему, моим главным чувством стал вовсе не страх. Я испытал облегчение — наконец-то.

По моему опыту, страх возникает тогда, когда не знаешь, чего ждать, и сомневаешься, что можешь контролировать происходящее. Если понимаешь, чего опасаться, то уже не чувствуешь себя беспомощным и боишься гораздо меньше. А вот когда информации не хватает, все кажется опасным.

Мне очень хорошо знакомо это ощущение, ведь я боюсь высоты. Когда я стою на краю обрыва или смотрю вниз с балкона высотного дома, у меня начинается бурление в желудке, ладони потеют, а ноги отказываются идти вопреки растущей панике, которая требует, чтобы я вернулся в безопасное место немедленно. Тем не менее эта физиологическая реакция меня нисколько не беспокоит. Думаю, каждому следует бояться высоты. Это всего лишь здравое чувство самосохранения, так же как боязнь питонов или бешеных быков. Но я признаю, что для астронавта или летчика боязнь высоты как-то неуместна и даже нелепа. Как я буду работать, если даже подъем на высоту вызывает во мне первобытный страх?

А ответ прост: я научился не обращать на свой страх внимания. Когда мы жили на ферме, я с братьями и сестрами часто ходил в наш амбар, где хранилось зерно. Там мы забирались на балки перекрытий и прыгали с них прямо в зерно, просто чтобы почувствовать, как высушенные зернышки внезапно охватывают наши ступни и ноги, словно глубокий, неплотный, круглый песок. Пока мы приземлялись на ноги, «посадка» была мягкой. Как только мы приобрели уверенность в своих силах, мы стали забираться все выше и выше и прыгали уже со второго или третьего пролета, бросая вызов друг другу и самим себе. Конечно, мне было страшно, даже очень, но страх не сковывал меня. Каждый раз я справлялся с ним и прыгал. Думаю, мне это удавалось потому, что высота увеличивалась постепенно, при этом росло чувство уверенности, основанное на приобретаемом опыте и том простом факте, что чем больше я прыгал, тем лучше у меня получалось.