Николай Добролюбов - Всероссийские иллюзии, разрушаемые розгами

Скажут, что мы преувеличиваем – что сам г. Пирогов с своим комитетом вовсе не хочет розог, что он их оставляет только как временное, необходимое зло, что вдруг имеет значение – «сейчас же, в сию минуту» – то есть до тех пор, пока еще не придуманы другие меры в замену розог… Да, мы сами желали бы так думать; но, к сожалению, все это не ладится с «Правилами» – исключая, разумеется, того, что киевский комитет действительно сам не хочет розог… Дело, видите ли, в том, что г. Пирогов отрекается от всякой инициативы в этом деле, не только теперь, но и в будущем, на неопределенные времена. Он говорит, что розгу нельзя изгнать из учебных заведений до тех пор, «пока сеченные дома дети будут поступать в наши воспитательные учреждения )). Значит, учреждения эти не подадут благого примера, а будут по-прежнему пороть детей – более или менее – до тех пор, пока поронье это не будет истреблено во всех концах и закоулках России!.. Какая утешительная перспектива! И как она хорошо отвечает тем надеждам, какие мы имеем на близкое будущее в отношении к развитию народного образования! Теперь, как известно, гимназическим учением пользуются почти исключительно дети дворян, чиновников и купцов. С развитием промышленности и освобождением крестьян можно ожидать, что в гимназии будет поступать значительное число детей мещан, торговцев, ремесленников всякого рода и земледельцев. Ежели теперь из привилегированных классов общества поступают в гимназии дети, уже сеченные дома, то, конечно, нельзя ожидать, чтобы в низших классах розга очень скоро вывелась в семейном воспитании. Следовательно, сеченные дома дети будут еще очень долго поступать в наши заведения, и на этом основании наша родная педагогика останется верною розге!.. А может, для ускорения возможности изгнать розгу запретят поступать в гимназии детям ремесленников и вообще низших классов?

Что ж? – судя по основательности и дальновидности, какие обнаружены киевским комитетом; можно думать, что еще и эта мера когда-нибудь будет пущена в ход – если не в видах изгнания розги, то по каким-нибудь другим соображениям…

А на каком основании – спросим еще – киевские педагоги решили, что с детьми, уже раз сеченными, иначе нельзя обойтись, как посредством розги?.. Этого они опять не объясняют в своих «Правилах». А так уж, видно, – коли прежде пороли, так и потом надо пороть… Способ воззрения, как видите, тот же самый, по которому говорили, бывало, иные мыслители: «Нельзя мужика на волю отпустить, пока он коснеет в своей грубости и не имеет чувства законности и сознания собственного достоинства». Милые мыслители не хотели и слышать о том, что мужик до тех пор и не приобретет всех этих прелестных вещей, пока не будет на воле. Так точно и киевские педагоги – ни под каким видом не хотят, как видно, допустить, что натура «сеченных дома детей» тогда только и смягчится и сделается чувствительною к наказаниям более человечным, – когда хоть в школе-то не станут их драть, а будут обращаться с ними по-человечески. А то, разумеется, – дома дерут, в гимназии дерут, везде розочная круговая порука – поневоле тут огрубеешь!..

И ведь хоть бы что-нибудь устраивалось и обеспечивалось этим умилительным допущением розог в педагогику киевских воспитателей! А то решительно ничего, кроме разрушения прямой цели «Правил» (розга мешает «развитию чувства законности», для которого составлены «Правила»)… Вероятно, те практики, которые из 600 гимназистов секут в год 290, остались очень довольны уступкою, сделанною в пользу их постоянных воззрений, и, признаемся, – только желанием сделать им угодное и можем мы объяснить торжество розог, допущенное г. Пироговым в сонме педагогов Киевского учебного округа. Только совершенным несогласием истинных убеждений г. Пирогова с принятою мерою можно до некоторой степени оправдать ту страшную легкомысленность и противоречия, какие встречаются в каждой строчке «Правил» там, где говорится о телесном наказании. Заглянем в табличку проступков и наказаний, которая, по словам г. Пирогова, должна быть развешена на стенах во всех классах гимназий Киевского округа и к которой провинившегося ученика должно подводить и молча указывать ему то место, где поименован его проступок с соответствующим ему наказанием. В этой табличке мы найдем решительное уничтожение всех общих фраз, сказанных г. Пироговым в пользу розог в гимназиях.

Г-н Пирогов утверждает, что поневоле приходится детей, уже сеченных дома, сечь и в гимназии – «по крайней мере вначале». Из этих слов можно заключить, что розги принимаются в гимназии, собственно, для того, чтобы не слишком резок был переход от жесткого домашнего воспитания к гуманному обращению в гимназии. Сначала мальчика станут посекать понемножку, а потом постепенно будут отставать от этого приятного упражнения… Если бы так – то в таком образе действий была бы еще некоторая последовательность. Но посмотрите в таблицу, и вы увидите совсем не то: каждый мальчик может быть наказан розгами только один раз и затем, после вновь сделанного проступка, увольняется из заведения. Значит, какой же смысл имеет оговорка г. Пирогова, что сечь нужно – по крайней мере вначале? Какие же тут «по крайней мере», когда положено: высечь раз мальчика, а потом в следующий раз – уже выгнать из заведения? «Вначале» – хорошо начало!