Но если так произойдет,
Грош ломаный цена
Мне и тебе, а может, рок
Нам все испить до дна?
1991 г.
«Опять труба зовет в дорогу…»
Опять труба зовет в дорогу,
Но, как всегда, трублю я сам.
Не для меня сидеть в берлоге
Или вымаливать у Бога
Сонливых радостей мещан.
Цыганский дух вселился в тело,
Хотя плясать и не горазд.
Под звук гитары надоело,
Под дудку не согнуть колени,
А на ходу в кибитку – враз.
Вдогонку не бросайте камни,
Ведь все равно не долетят.
А если уж кого и ранит,
То бумерангом в наказанье,
А кони вдаль кибитку мчат.
«Война остается в песнях…»
Война остается в песнях,
В выпитом в память погибших,
В мыслях, которым тесно,
В воспоминаньях о бывшем.
Война остается в вере,
Что дальше все будет лучше,
Что не напрасны жертвы —
Свое все равно получим.
Война остается в соли,
Что сыплем себе на раны.
Для некоторых – жажда крови,
Для некоторых – жажда правды.
Война остается в играх
Детей в войну против немцев,
В просветах стай журавлиных,
В людях с непрожитым детством.
Война неотступно с нами,
Хотя без нее уж полвека.
Трудно рубцуются раны
Те, что в душе человека.
«Родная Грузия стала не той…»
Родная Грузия стала не той,
Страну захлестнуло мутной волной,
Задергалась в пляске святого Витта
Вся многослойная палитра
Центральных, местных властей и партий.
Хоть кто-нибудь, подойдите к карте
Или к дому с заросшим порогом,
В конце концов, спросите у Бога,
Как быть с бедой, чьи корни все глубже,
Сняли с ковров кинжалы и ружья,
В пятнах крови белые скатерти,
Черное горе в глазах у матери.
Беда прорастает в ткани быта.
Непостижимо, что будут забыты
Многоязычье тбилисских дворов,
Сомкнутых в радость и горе столов.
Соседи в Сухуми – не рядом, а вместе,
Не изменяя ни дружбе, ни чести.
Не все, очевидно, прошли эту «школу»,
Иначе сочли бы страшной крамолой
Вершить от традиций крутой поворот,
Одних возвышать, другим – от ворот.
Река все равно в свое русло вернется,
Вода, опрокинув преграды, прорвется.
Нет аналогий в истории старой:
Давид Строитель, царица Тамара,
Чудится мне, что слышу их стоны —
При них страна не знала погромов.
«Уходим, уходим, уходим в Россию…»
Уходим, уходим, уходим в Россию,
Сняв с солдатских могил посты.
Нам никто не стреляет в спину,
Но никто не сказал прости.
Разум диктует – остаться не можем.
Но разве в разуме дело,
Если все чувства морозом по коже
Напряжены до предела.
Вслед раздается, что нет побежденных.
Ответить хочется матом.
В затылок глядят вермахта колонны,
Встречает страна в заплатах.
Печатая шаг, уходим в Россию,
Уходим с сердцами пустыми.
Приказ: отставить взгляды косые,
Салютовать холостыми!
«Доктор, как хорошо, что вы рядом…»
Доктор, как хорошо, что вы рядом,
Дело даже не в медицине,
Может, важнее на целый порядок
То, что глаза у вас синие-синие.
Серые, вдруг чуть-чуть зеленые,
Гамма, а не единый цвет.
В них – степное, размашисто вольное
В Прикавказье прожитых лет.
Вы прошли частокол испытаний
Сквозь начальников – пациентов.
Глаза стали немного печальнее,
Но по-прежнему многоцветны.
Доктор, с вами мне стало надежнее.
Дело даже не в медицине,
Просто жизнь у всех очень сложная,
А глаза у вас все-таки синие…
1991 г.
На выставке Сёра
Проще простого: находился в Париже,
Зашел на выставку Сёра,
И все другое стало жиже и ниже.
В душу вонзились как стрела
Безмолвные дали и одиночество
Людей, погруженных в вечность.
Ни с кем не сравнимый рисунок точечный
Высвечен светом свечки.
Во многих картинах предчувствие смерти?
С версией спорить не буду.
Непостижимо, но – верьте не верьте —
Сёра рисовал оттуда.
«Любит – не любит…»
Любит – не любит…
Сказала ромашка,
Что приголубит.
Родился в рубашке.
Любит – не любит…
На гуще кофейной
Слились в поцелуе.
Попробуй не верить.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу