Николай Добролюбов: Торжество благонамеренности

Обвиняя нас в искажении статьи, г. Громека говорит далее: «Я был уверен, что если почему-нибудь не пройдет последняя глава, то и вся статья не будет напечатана» (стр. 91). Уверенность эту г. Громека основывал на том, что без последней главы «статья представилась бы лишь бессвязным собранием анекдотов». Но мы были совершенно другого мнения о литературном достоинстве статьи: нам казалось, что живой очерк г. Громеки, даже и будучи лишен последней главы, имеет много интереса и представляет много любопытных данных для изучения быта польских евреев. Если мы ошиблись, то мы виноваты и просим г. Громеку извинить нас и не ставить ошибки в фальшь. Он говорит между прочим: «Появление в таком виде статьи, подписанной моим именем, глубоко опечалило и оскорбило меня. Оскорбление было тем более тягостно, что влекло за собой по праву (?) ряд оскорбительных предположений, подобных тем, какие счел долгом высказать г. Розенблатт в своей заметке». По нашему мнению, г. Громека слишком уже строг к самому себе и слишком податлив в отношении к своим противникам. Мы печатали часть его статьи, зная, что человек, глубоко проникнутый, как г. Громека, известным убеждением, не может написать статьи, в которой бы не только убеждение его не проявлялось до последней главы, но даже еще проглядывало бы убеждение противоположное. И действительно, в том, что напечатано в «Современнике» из статьи г. Громеки, не раз высказывается его участие к евреям и отдается им полная справедливость. Читатель может, например, справиться на 197 стр. VII № «Современника», где говорится: «Много непохвальных качеств у наших евреев, но они не лишены и похвальных» и т. д. Имея в виду это и подобные места, мы никак не могли думать, чтобы напечатание первой половины статьи г. Громеки могло быть для него «нравственным» оскорблением, «по праву влекущим за собой ряд оскорбительных предположений», и прочее. Впрочем, мы еще раз извиняемся пред г. Громекой, что имели несчастие так глубоко оскорбить и опечалить его, напечатавши часть его статьи при невозможности напечатать всю. Мы, конечно, спросили бы его согласия, если бы он был в Петербурге во время печатания статьи. Но его не было и – роковое преступление совершилось.

Кроме этого главного преступления, г. Громека обвиняет нас еще в следующем:

1) Мы изменили заглавие статьи, назвавши ее: «Польские евреи», вместо: «Воспоминания об Украине», – заглавие, под которым автор хотел написать целый ряд статей о Западном крае.

2) Статья подверглась в «Современнике» значительным искажениям.

3) К ней присочинены заключительные слова, лишившие автора возможности продолжать статью.

На это заметим следующее:

1) Кто читал статью, тот согласится, что к ней не шло название «Воспоминаний об Украине», как слишком уже обширное. «Ряда очерков», о котором говорит г. Громека, мы не имели даже и в перспективе и потому решились назвать статью «Польские евреи» тем с большею смелостью, что первоначальное название, данное статье в авторской рукописи, было: «Жидки».

2) Сильнейшее искажение, сделанное редакциею и указанное г. Громекою, состоит в том, что вместо «вчерашние буяны евреи», поставлено – «бесновавшиеся вчера евреи». Это искажение действительно самое важное во всей статье; редакция никак бы на него не решилась, если бы за несколько строк раньше сам автор не описывал жидов «исступленными, с безумным взором, изрыгающими хриплые проклятия». Вместо последнего выражения напечатано в «Современнике» просто «проклинающие». Просим извинения и за это искажение.

Просим также извинения и за то, что во многих местах осмелились заменить слово «жидки» словом «евреи».

К искажениям же относит, вероятно, г. Громека и пропуск некоторых фраз. Для полнейшего успокоения его мы готовы выписать здесь две существеннейшие фразы, пропущенные в «Современнике». Обе они относятся к Иосифу Израилевичу, в неуважении к которому заподозрил г. Громеку г. Розенблатт. {2}

Первая фраза: «Если бы жидкам дозволили устроить особенное жидовское королевство, то не подлежит сомнению, что королем был бы выбран Иосиф Израилевич. Впрочем, в их понятии он и теперь что-то вроде короля».

Вторая фраза (несколько строк ниже): «Нет, быть больше Иосифа Израилевича нельзя в еврейском мире. Самая мысль об этом не совсем безопасна. Бывали попытки – нечего греха таить, но они, как и следовало ожидать, никому не удавались».

Может быть, эти две фразы послужат г. Громеке для большего убеждения г. Розенблатта в том, что напрасно он видел иронию в отзыве автора об Иосифе Израилевиче.