Алексей Самойлов - Расставание с мифами. Разговоры со знаменитыми современниками

– Для меня, простите, это все литературные «ля-ля».

– Ну почему же «ля-ля»? Это сложная моральная философская пробл ема…

– Я высказываю Вам свою точку зрения. Человек счастливым вообще не может быть по природе. Не бывает счастливых людей. Бывают счастливые мгновения, минуты, периоды, даже годы… А такого, чтобы человек от своего первого дня до последнего был счастлив, не бывает. И быть не может. Разве что только в сказках Андерсена или в балете «Золушка» на музыку Прокофьева…

«Петербургский всевед» Владимир Герасимов не написал за свою жизнь ни одной книги. А книгу, в ближайшее время выходящую в Москве, написали о нем. О нем, чьим рассказам жадно внимали Иосиф Бродский, Лев Лосев, о нем, кого друзья студенческих лет называют «нашим университетом».

– Владимир Васильевич, говорят, Вы чуть ли не наперечет знаете историю всех петербургских домов дореволюционной постройки: кто ими владел, кто из знаменитостей в них жил или бывал… Я вот составил перечень пяти прогулок: на Васильевский остров, Петроградскую сторону, в Коломну, Семенцы и бывшую Литейную часть. В каждом маршруте по три дома. От Вас требуется сообщить о них нечто такое, что знает далеко не каждый. Тяните билет!

– Литейный проспект, дома 60, 56 и 46. Начну с Литейного, 60… На фасаде этого дома висят две памятные доски. На одной из них сообщается, что здесь, на квартире народницы Александры Калмыковой – она занималась тогда изданием марксистской литературы, – Владимир Ильич Ульянов (Ленин) вел переговоры об издании газеты «Искра» с тогдашним своим союзником по партийной борьбе, а впоследствии с одним из злейших своих врагов – Петром Бернгардовичем Струве. Правда, о Струве на доске ничего не сказано.

В этом же доме по стечению обстоятельств бывал и старший брат Владимира Ульянова – Александр. Он приходил сюда в 1885 году к Салтыкову-Щедрину с просьбой поддержать требования петербургских студентов. О том, что Михаил Евграфович около тринадцати лет жил здесь в одной из квартир второго этажа и умер в 1889 году, и начертано на второй памятной доске, украшающей фасад дома.

Но вот как иногда прихотливо соприкасаются и пересекаются судьбы людские… Сообщником старшего Ульянова по участию в заговоре 1887 года с целью убить Александра III был польский юноша, в будущем польский маршал Юзеф Пилсудский. Именно он привез заговорщикам из Вильно чемодан с динамитом. Оба они проходили по одному процессу, на котором Ульянов был приговорен к виселице, а Пилсудский – к каторге.

Однако вот что любопытно: до самой смерти Пилсудский был великим поклонником Салтыкова-Щедрина. Любил он его не только за своеобразный, свойственный и самому Пилсудскому сарказм, но, понятно, и за те русофобские настроения, которые проглядывали иногда в творчестве писателя.

Но и это еще не все… Судьбе было угодно свести Пилсудского с другим Ульяновым – Владимиром, который, как я уже говорил, тоже бывал в этом доме. Свести на уровне противостоявших друг другу армий. Первой конной, в 1920‑м посланной Лениным на Варшаву, и той, которой командовал он сам…

Теперь перейдем к дому № 56, Мариинской больнице. Мало кто знает, что в этой «непрестижной», по советским временам, больнице в марте 1936 года умирал один из самых великих представителей Серебряного века – Михаил Алексеевич Кузмин.

Знаменитый поэт превратился в «нищего гражданина» сразу после Октябрьского переворота, когда его квартиру на Рылеева, 17 «уплотнили», оставив Кузмину маленькую проходную комнату. Здесь собирались гости, вели поэтические разговоры, пили чай с принесенными ими же баранками и сахаром. Здесь Кузмин написал в конце 20‑х свою лучшую и самую таинственную книгу «Форель разбивает лед». Здесь как организатор «несанкционированных сборищ» вечно ожидал соседско-пролетарского доноса на себя…

Но раньше энкавэдэшников к нему подоспела смерть, которую он встретил с величайшим достоинством. Его многолетний друг прозаик Юркун был последним, кто навестил Кузмина в переполненной, душной палате Мариинской – тогда она была имени Куйбышева – больницы. Кузмин сказал с улыбкой: «Все закончено. Идите. Осталось оформить мелкие формальности». И едва Юркун вышел за дверь, как Кузмина не стало.