Алексей Самойлов - Расставание с мифами. Разговоры со знаменитыми современниками

– Итак, балет, кинематограф, сцена драматического театра… Но вот передо мной Ваша книга «Серебряные нити», где Вы проявили себя и как человек, которому не чуждо литературное творчество. Книга автобиографична, но включает в себя небольшие художественные новеллы, стихи. И исторические изыскания, касающиеся Вашей родословной. Чем же так влекут Вас тени далеких предков?

– Многие годы для меня их судьбы являлись тайной за семью печатями. Но где-то в конце 80‑х – начале 90‑х годов, когда ни отца, ни мамы давно уже не было в живых, у меня появилось жгучее желание снять покров с этой тайны. Все началось со старинных портретов, хранившихся в семье.

В квартире на Таврической еще до войны на видном месте висели два портрета и маленькая картинка, шитая бисером. Один портрет написан маслом. На нем изображена молодая, очень некрасивая женщина с мужской стрижкой ежиком, в зеленом мундире с красным стоячим воротником и с тесаком через плечо. Второй портрет – литография этой же женщины в преклонном возрасте. На платье ее красовались воинские награды: железный крест и медаль. Литография и картинка, шитая бисером, сохранились по сию пору. А портрет, писанный маслом, исчез во время войны.

Еще маленькой девочкой я знала, что на портретах – моя прапрабабушка Луиза Кессених и что вышивку делала тоже она. Теперь, после работы в архивах, я знаю, что родилась Луиза в 1786 году. Вышла замуж; имела от первого мужа двух детей. Ее муж, прусский офицер по фамилии Графемус, уехал в Петербург и определился на воинскую службу. Во время войны с Наполеоном он погиб в одном из сражений. Но еще до того, как это произошло, Луиза Графемус, услышав о приходе российских войск в Германию, решила отыскать отца своих детей.

Скрыв свой пол, она вступила в корпус генерала Блюхера, который в составе прусской армии воевал против французов. Женщина-улан сражалась во всех битвах 1813 года. При Буццине была ранена в шею, при Ганау – в ногу, при Метце получила ранение, которое заставило ее провести два месяца в госпитале. Была еще раз ранена в 1815‑м. Лишилась правой руки и в чине уланского вахмистра вышла на инвалидный пенсион.

О подвигах и судьбе моей прапрабабушки писали тогдашние газеты. Ее называли «второй Дуровой».

Она жила в Германии, затем переехала в Петербург, вышла замуж за печатника Иоганна Кессениха, рожала и воспитывала детей… Жизнь ее постепенно клонилась к закату, и, казалось, можно уже поставить точку в биографии женщины-улана. Но не тут-то было. В 40‑х годах XIX века о Кессених заговорили вновь. Теперь – как о владелице… столичных увеселительных заведений.

Она содержит «Красный кабачок» – небольшой, существовавший еще со времен Петра I трактир на десятой версте Петергофской дороги, вошедший в российскую историю тем, что здесь провела бессонную ночь накануне прихода к власти будущая императрица Екатерина II.

Об этом кабачке писали Пушкин, Лермонтов, Тынянов и Алданов. Существуют и воспоминания о том, как царила здесь под своим портретом – помните, в мундире и с тесаком? – однорукая Кессених. При ней кабачок славился вафлями, прохладительными напитками и знаменитыми танцевальными вечерами для гвардейцев.

Был у Кессених и свой танц-класс на Фонтанке у Измайловского моста, в доме Тарасова. О нем тоже написано немало. Не знаю уж, хорошо ли танцевала моя прапрабабка и вообще могла ли она танцевать, учитывая возраст, но атмосфера веселья и особой лихости всегда наполняла ее прославленное на весь Петербург заведение.

Я иногда задумываюсь о генах… Конечно, вряд ли от Луизы Кессених унаследовала я любовь и способность к танцам. Но моя прапрабабка неоднократно, почти мистическим образом, напоминала мне о себе. Моим первым мужем, как и у Луизы, был офицер, правда, морской; мое первое знакомство с профессиональной сценой произошло в Измайловском саду, в деревянном театре, который стоит на месте танцкласса Луизы Кессених; впервые в кино я пришла на эпизодическую роль всадницы, а затем был фильм «Олеко Дундич», где приходилось не только скакать на лошадях, но и объезжать их. И я не испытывала ни малейшего страха. Была лишь радость от захватывающей дух скачки. Ау, прапрабабушка моя, женщина-улан…

Теперь о другой ветви своего рода – Урлаубах. Они появились в России в начале XX века. Первым был художник и продолжатель династии немецких художников – Август Урлауб. Два его сына, Федор и Яков, обладая, как и отец, талантом живописца, прекрасно пели и были актерами императорского театра. Вот, оказывается, откуда идут моя музыкальность и склонность к лицедейству…