Николай Карамзин: Политика

Английской народ вне себя от радости. Все лондонские журналисты прославляют министерство, и старинные противники его, Фокс, Шеридан, Тирней, хвалят мир. Любопытно было слышать Питта, когда он в собрании Нижнего Парламента говорил о должном уважении к французскому правительству и к Бонапарте, называв его прежде корсиканским разбойником! Но Лорд Гренвиль, бывший Государственный секретарь, и Виндам, бывший министр военный, прежние друзья Питтовы, говорили с великим жаром против мира, особливо Виндам, который в пророческом исступлении воскликнул: «Англия погибла! Пусть веселится народ, но скоро увидит он свое заблуждение! Сии радостные огни, пылающие теперь в Лондоне, кажутся мне печальными светильниками погребения! Одни непримиримые враги наши воспользуются миром, и мы рано или поздно будем жертвою их коварно ласковой улыбки! Они цветами притворного дружелюбия усыплют нам путь к могиле! Несчастное Отечество! Гроб для тебя уже отверзается!» Красноречивый экс министр содержанием речи и голосом своим заставил плакать многих зрителей и самых членов парламента. Но чего же хотел он? Вечной войны! «С Французами, – сказал Виндам, – нельзя помириться между прочим и для того, что супружество основано у них на одном гражданском контракте!» Он не удовольствовался другими, сильнейшими доказательствами.

Экс-министр видел в будущем, конечно, излишние ужасы для Англии, но то правда, что приобретение гишпанского острова Троицы и голландского Цейлана не могут наградить ее за войну, которая стоила ей более 3000 миллионов рублей, что Франция в мирное время, конечно, умножит флоты свои и что Великобритания хотя не скоро, но верно должна утратить первенство свое на море. Остров Св. Троицы производит сахар, хлопчатую бумагу и множество разных плодов, он всегда важнее для Англичан тем, что доставляет им удобное средство торговать с гишпанскою Америкою. Цейлан славен жемчужною ловлею и своею корицею. Лондонские журналисты говорят, что мореплаватели, приближаясь к нему, за несколько миль уже чувствуют благоухание! Но главным приобретением Англии в течение сей войны [4]останется слава ее непобедимых флотов, истребивших морские силы Франции, Голландии и Гишпании. Думают, что в тайных статьях мира английское министерство не забыло несчастных Принцев Бурбонского дому и Штатгальтера {12}. Сей последний, выезжая из Лондона, написал к королю умное и хотя благодарное, но гордое письмо, достойное потомка Вильгельмова и Маврикиева.

Если Английский народ обрадовался миру, то радость Французов была еще живее и основательнее, особливо в городах приморских и торговых, которые с восхищением увидели дружественный флаг Великобритании в своих портах и спешат теперь отправлять корабли во все части света. Любовь к Бонапарте дошла до высочайшей степени. Со всех сторон пишут к нему благодарные письма, в которых называют его спасителем Республики, первым Героем всех веков, единственным, и проч., и проч. Он, конечно, заслуживает признательность Французов и почтение всех людей, умеющих ценить чрезвычайные действия геройства и разума. Его внешняя Политика и внутреннее правление достойны удивления не менее Маренгской победы {13}. Франция, осыпанная дарами щедрой Природы, земля столь многолюдная и богатая промышленностью своих жителей, конечно, скоро загладит бедственные следы Революции, наслаждаясь тишиною под эгидою деятельного и благоразумного правления, которое печется о мудрой системе гражданских законов, о воспитании, об успехе наук, художеств и торговли, следственно, о важнейших частях государственного благополучия. Французы хотели прежде мечтательного равенства, которое делало их всех равно несчастливыми: теперь, разрушив мечты, восстановив Религию, столь нужную для сердца в мире превратностей, не менее нужную и для благоденствия государств, отличив достойнейших граждан важным правом избрания в республиканские должности (par les liftes de Notabilite) и чрез то уничтожив вредную для Франции Демократию, Монарх Консул оправдывает дело Судьбы, которая возвела его из праха на такую степень величия.

Многие политики боятся решительного влияния Франции на участь Европы. «Мы верим миролюбию и благоразумию Консула Бонапарте, – говорят они, – верим, что он не возмутит спокойствия держав и будет заниматься только внутренним благом государства; но когда другой со временем заступит его место и, не будучи, подобно ему, насыщен воинскою славою, захочет лавров, имея в своих руках Францию и еще три Республики, которые непременно должны от нее зависеть: что будет тогда с Европою, по крайней мере с Германией и с Италией?» Сей страх не совсем основателен. Союз России, Австрии, Пруссии и Англии может всегда ограничивать внешние действия Франции и противоборствовать всякому злоупотреблению сил ее. На одной стороне сии четыре державы, а на другой – Французская Республика, Голландская, Швейцарская и Чизальпинская (прибавим к ним еще и Гишпанию) составят то равновесие, которое нужно для политического благосостояния Европы.