Всеволод Овчинников - Два лица Востока. Впечатления и размышления от одиннадцати лет работы в Китае и семи лет в Японии

По населению Япония вдвое превосходит Германию, а по площади они почти равны. Японская железнодорожная сеть имеет общую протяженность 27 тысяч километров, германская – 41 тысячу. Но если в Германии поезда ежегодно переводят около 2 миллиардов человек, то в Японии почти 23 миллиарда. Объем перевозок на порядок выше! И прежде всего именно потому, что Страна восходящего солнца стала царством суперэкспрессов.

В ту пору скорость пассажирских составов в Северной Америке и Западной Европе не превышала 160 км в час. Первыми японский вызов приняли французы, создав через семнадцать лет свой суперэкспресс ТЖВ. Китай запустил сверхскоростной поезд между Пекином и Шанхаем. А в связи с всемирной выставкой «Экспо-2010» между Шанхайским аэропортом и центром города курсировал поезд на магнитной подушке.

Итак, сначала Япония, а затем Китай показали Западу, что считать железные дороги транспортом вчерашнего дня преждевременно. Нет сомнения, что опыт «Синкансэна» мог бы пригодиться при модернизации Транссибирской магистрали, что резко повысило бы рентабельность контейнерных перевозок. После распада Советского Союза из-за появления новых государственных границ они пришли в упадок. Так что даже возвращение к прежнему уровню перевозок могло бы вернуть России утраченные доходы от транзита на сумму около 100 миллиардов долларов ежегодно.

Но а если бы слово «Россия» перестало ассоциироваться прежде всего с понятием «плохие дороги», если бы скоростные экспрессы стали у нас таким же излюбленным средством междугороднего и пригородного сообщения, как «Синкансэн» у японцев, нашей стране удалось бы быстрее преодолеть разрыв условий жизни в столице и в регионах, в городе и на селе.

Если бы из всех присущих японцам черт потребовалось выделить одну наиболее характерную, вернее всего было бы назвать любознательность. Причем широта интересов, прорывающая рутину повседневной жизни, страсть к постижению непознанного чаще всего столь же бескорыстны, как и присущая японцам тяга к красоте. Люди не разучились ставить духовные ценности превыше материальных благ.

Про японцев можно сказать, что этот народ интеллигентен в массе. Причина тут не в одной лишь поголовной грамотности. Кругозор японца – не только начитанность, но и умение людей в любом возрасте сохранять поистине детскую любознательность. На всякого рода курсы, выставки, лекции валом валят и молодежь и старики.

Помню, в 60-х годах мне доводилось писать об «Обществе рабочих – любителей музыки», о профсоюзном движении «Поющие голоса Японии». Это поистине массовые организации, численности которых могут позавидовать политические партии.

Общий разовый тираж японских газет близок к мировому первенству. Причем здесь надо отметить любопытную особенность. В мировой прессе принято делить газеты на «качественные» и «массовые». Первые из них, то есть самые солидные и влиятельные, вроде «Таймс» в Англии, «Монд» во Франции, «Вашингтон-пост» в США имеют сравнительно узкий круг читателей, тогда как бульварная «желтая пресса» выходит многомиллионными тиражами.

В Японии же именно «качественные» газеты («Асахи» «Майнити» и «Иомиури») одновременно являются и «массовыми», то есть самыми многотиражными. И дело здесь не в издателях, а в читателях – в уровне их запросов, которые приходится брать в расчет.

Музыкальная эрудиция среднего японца поражает гостей из стран Запада. Однажды я привел нашего известно скрипача Леонида Когана на концерт в Токио. И он был буквально потрясен, когда сидя в ложе обнаружил, что почти треть слушателей в партере следят за исполнителем по лежащим на их коленях партитурам.

Особенность японских СМИ – огромное количество еженедельников, более обстоятельно анализирующих текущие события, нежели газеты. Работая в Токио, я скрупулезно вел подшивку реклам об их предстоящих номерах. А это позволяло при необходимости быстро найти обобщающий материал на нужную тему.

Признаюсь, что в разговорах не только с профессиональными русистами, но и с японскими журналистами я нередко испытывал неловкость из-за того, что они больше меня знали о новинках российской литературы и искусства.

Было бы нетрудно, набрав десяток-другой примеров, нарисовать разительную картину вестернизации духовной жизни Страны восходящего солнца. Присущая японцам восприимчивость к новому проявляется и в том, что они легко поддаются зарубежной моде. Но, широко растекаясь по поверхности, западные стандарты вкуса остаются «детской болезнью», не способной изменить сущность национального характера.