Леся Рябцева - Эхо Москвы. Непридуманная история

– не ломать стулья;

– НИЧЕГО не проливать на клавиатуру.

Мы месяцами копим в себе эмоции, поэтому лучше нас не трогать. Думайте про нас что хотите, говорите все что хотите – нам совершенно все равно, главное не злите!

Как видите, у меня много талантов, я умело маскируюсь под нормальную, психованную и агрессивную одновременно!

Next Level!

Последний и, пожалуй, самый любопытный эксперимент на сегодняшний день ставит надо мной ААВ вот уже больше года! Каждое воскресенье после 7 утра мы с невероятно талантливым Севой Бойко развлекаем публику после Латыниной и перед Пешковой, ну вы поняли.

Утренний разворот, конечно, удивительная площадка для самовыражения. Сумасшедших бросают в омут общаться с такими же сумасшедшими, если не хуже. В надежде, что кому-то станет легче. И знаете, это работает. В парных шоу всегда необходимо играть в ролевые игры, иначе провал обеспечен. У нас с Севой все просто, он отвечает за разум и информативность, а я – за эмоциональность и раздражение публики. Одно воскресенье – вы нас любите, следующее ненавидите. Мы привыкли. Мы не обижаемся. Поверьте, так даже веселее. Как-то после эфира я вышла в «аквариум» заварить себе кофе. Зазвонил телефон, а референта еще не было. Я по старой памяти поднимаю трубку и говорю: «Эхо Москвы», здравствуйте». На другом конце провода очень эмоциональная женщина по имени Елена кричит на меня и умоляет убрать Баблоян из разворота. Я, еле сдерживая улыбку, спрашиваю: «Почему?»

В ответ получила: «Ну как почему? Она же смеется в эфире, она такая глупая, слушать ее не могу! Понимаете меня? Вы только ей не передавайте, она, может быть, хорошая девушка, но все время хихикает и людей не любит». Возразить я не пыталась. Выговориться захотел человек, зачем я буду прерывать? Как раз тот случай, когда необходимо умело из пациента превратиться в лечащего врача. Я спокойно выслушала и обещала передать все претензии к Баблоян главному редактору. Уважаемая Елена, если вы меня читаете, то знайте, я все честно передала Венедиктову.

Хороший сумасшедший всегда отменно сыграет любую роль: и дурочки, и умника, и спокойного, и разъяренного. Вы нас не знаете и никогда по эфиру не поймете, какие мы и что на самом деле у нас в голове. Поэтому ругайте, любите, возмущайтесь. Мы не обижаемся. Все равно все в редакции решает Главный. Главный редактор, он же главный сумасшедший, он же главврач Психиатрической больницы «Эхо». Палата 1412.

Про Венедиктова писать много я не буду. Даже могу уложиться в два предложения. ААВ гениальный, а гениям можно простить любые безумства. И еще он всегда прав, даже если вы уверены в обратном – забудьте, смиритесь и примите новую реальность. Венедиктов всегда прав. Не понимаете, как так может быть? Вы и не поймете. Если вы не внутри, вы никогда нас не поймете.

Вот так и живу. Пошел 10-й год…

У сотрудников службы информации «Эха Москвы» есть такое устойчивое выражение «уронить самолет». Этот фразеологизм, как и многие другие сленговые словечки, которые мы используем, конечно, очень циничен. С помощью словосочетания «уронить самолет» описывается ситуация, когда во время рабочей смены того или иного журналиста случается авиакатастрофа.

Я «уронил» свой первый самолет 29 декабря 2012 года, в субботу. Обычно в выходные дни в мире происходит не очень много интересных событий, если не брать в расчет редкие массовые протестные акции или спортивные матчи. Но этот день я запомнил. Смена продолжалась с 16:30 до полуночи. После первого выпуска новостей я вышел из студии и сказал выпускающему редактору Ольге Кузнецовой, что очевидной главной новости этим вечером у нас пока нет. Через несколько минут на лентах информационных агентств появилось сообщение о том, что пассажирский самолет совершил экстренную посадку на Киевском шоссе. К тому моменту я работал ведущим новостей примерно полгода и с таким еще не сталкивался.

В это время в прямом эфире были Сергей Бунтман и Владимир Рыжков. Я забежал в студию, не обращая ни на кого внимания, плюхнулся на стул и уверенно, как мне казалось, выдал срочную новость о катастрофе. Все прошло нормально, если не считать того, что часть текста я прочитал в выключенный микрофон. Звукорежиссер просто не успел его включить. Кроме того, за минуту до моего феерического появления все немногое, что было известно о катастрофе, уже рассказали слушателям Бунтман и Рыжков.

Вскоре появились первые подробности трагедии. Самолет ТУ-204, на борту которого был только экипаж, при посадке выкатился за пределы полосы, пробил ограждение и остановился почти поперек Киевского шоссе. На месте погибли четыре человека. Недостаток информации сменился ее избытком. В таких случаях каждое причастное ведомство (МЧС, Минздрав, Следственный комитет) старается продемонстрировать прессе, как активно оно работает. Пресса, в свою очередь, пытается выяснить любые мало-мальски значимые детали. Сводные ленты информационных агентств (еще один пример жаргона) «становятся красными». То есть каждое СМИ выделяет свое сообщение красным цветом, чтобы другие журналисты обратили на него внимание и сослались в своих заметках.