Леся Рябцева - Эхо Москвы. Непридуманная история

Венедиктов после этого мне сказал, что в Еврокомиссии наверняка решили, что я оговорился специально. Тогда как раз все обсуждали выходку Познера с его «Госдурой». Но я, честное слово, оговорился по глупости и от волнения.

Работа в пуле – это еще многочисленные командировки. Я впервые столкнулся с тем, то самолет становится своего рода такси: утром ты вылетаешь куда-нибудь в Екатеринбург или Воронеж, вечером возвращаешься домой. Уходишь на работу – куда-нибудь в Самару – а вечером домой. Иногда ты подходишь к министрам в самолете (часть министров летает бортом с журналистами), иногда на точках, по которым пройдет премьер-министр, иногда ловишь их у туалетов. Я помню, мы как-то в Петербурге ловили Алексея Миллера всем пулом (нужен был всем), а поймать не могли. После двух часов мероприятия (это была Конференция Балтийских стран) я решил сходить по малой нужде. Справившись с этим нехитрым заданием, мыл руки. И тут дверь в туалет открывается и в зеркале я вижу, что за мной проходит Миллер. «Здрасьте», – говорю ему. «Здрасьте», – отвечает он. Я в панике: вот сейчас он прошел к писсуарам, он здесь один, конкурентов у меня нет, я мог попытать счастья и получить суперэксклюзив, надо только к нему туда пойти. Слава богу, разум возобладал и я просто вышел из туалета. Конечно, возможно, я упустил эксклюзив, но войдите в мое положение и дайте возможность мне остаться человеком.

Здесь закономерно рассказать вам про очарование первыми лицами. У меня к некоторым чиновникам сложилось приятное человеческое отношение. Ну, то есть они мне симпатичны. Но в этом случае, когда я о них пишу репортаж или что-то говорю, то я имею это в виду, и сознательно выбираю острые проблемы, не закругляю вопросы, не смягчаю их, делаю провокативнее. И еще со школы я научился строго относиться к любезности и приветливости. Это далеко не всегда искреннее качество, и это я тоже всегда имею в виду.

К другим я отношусь с любопытством. Понятие нерукопожатности для меня не существует. Хотя в последнее время стал меньше протягивать руку при знакомстве, но отвечаю всегда. Просто было несколько случаев, когда мне эту руку в ответ демонстративно не пожимали, это дурацкая ситуация, неприятная. Я стал взрослее, злее и никогда не втираюсь кому бы то ни было в доверие. И еще никогда никого не осуждаю за плохое ко мне или к радиостанции отношение, с этим тоже я сталкиваюсь часто. Это их глупый выбор. Могу признаться, что меня в свое время очень сильно разозлил Герман Греф. Я поймал его на выходе из зала, где шла работа секции в рамках Гайдаровского форума, он демонстративно отказался отвечать на мои вопросы (возможно, рассчитывая избежать общения с журналистами вообще), однако позже стоял и раздавал комментарии, а его странная помощница все еще отгоняла меня «от тела». Я написал гневное письмо в его пресс-службу, оставшееся без ответа, и затаил на Грефа личную обиду. Но никогда в жизни не позволю себе ему отомстить в эфире или как еще. Да и слушатели могут судить: с той истории прошло уже несколько лет, я ни разу о ней нигде не рассказывал и всегда разделял личное отношение к этому человеку и профессиональное. Да и в личном качестве я уважаю его позицию, склад ума и читаю с интересом его выступления.

Очень много комментариев мы с Нарышкиным ловим по поводу наших опросов. Это могут быть как оппозиционеры, утверждающие, что мы что-то не так спросили про Алексея Навального, всякие охранители, которые удивляются, почему мы спрашиваем, хотят ли наши слушатели уехать из России или гордятся ли тем, что они россияне? Даже Рамзан Кадыров ополчился на наш опрос про карикатуры на пророка Мухаммеда. Последний, кстати, родился спонтанно, во время эфира. Мы просто оттолкнулись от твита Михаила Ходорковского о том, что в солидарность с убитыми сотрудниками Charlie Hebdo журналы, по его мнению, должны перепечатать карикатуры. К слову, этот опрос собрал почти 2 миллиона посещений после того, как на него обратил внимание глава Чечни, это стало абсолютным рекордом для голосований на сайте. Главный редактор о нем узнал из СМИ и еще долгое время не знал, в какой передаче этот опрос был. Потом в ходе какого-то разговора вдруг сказал мне: «Так это вы, суки, завели тот опрос про карикатуры?!» Мне оставалось только кивнуть головой.

Меня лично всегда удивляли вопросы об этичности вопроса. Точнее неэтичными наши слушатели, в том числе известные и влиятельные, называли вопросы, которые им не нравятся. Которые допускают вариант ответа, который их не устраивает. Никогда не тяготился этим, если честно. Вопрос на то и вопрос, ты можешь ответить так, как тебе кажется правильным. Учитывая, что как правило наши вопросы разрывают аудиторию если не пополам, то на значительные доли, то такие вопросы я считаю важными. Хотя бы для понимания нашей аудитории. Можно сколько угодно жить в своем аквариуме и не считаться с другой точкой зрения, но убеждать нас в том, что нельзя задавать тот или иной вопрос – это значит не знать, что другая точка зрения существует и не давать это знать никому. Это опасно как минимум.