Юрий Черниченко - Хлеб

Звонят, оповещают знакомых: «Во столько-то часов будет «Сельский час», Черниченко!» — и люди вполне городские дружно усаживаются у телевизоров, знают, что будут свидетелями увлекательной, азартной, где веселой, а где злой «охоты». «Охоты» за правдой. Испытанная казенная ложь, изворотливая, против всякого здравого смысла, инструкция, тупая инерция безрукой и безголовой работы — обнаруженные, настигнутые, будут отступать, наступать, изворачиваться, нагло или трусливо огрызаться. Но не так-то просто увернуться от прямого слова, от зоркого взгляда Юрия Черниченко, от вопроса: теперь видите, отчего скудные прилавки продуктовых магазинов, почему, имея больше комбайнов, чем все Америки вместе взятые, уборку затягиваем до белых мух, отчего страна богатейших черноземов хлеб покупает, вместо того чтобы продавать? Нет, не ради легких, развлекательных бесед собирает нас к телевизорам Черниченко, хотя ведет их в темпе порой даже веселом, искристо, напористо. Но откуда знания эти специальные, удивительная вооруженность цифрами-осами: всегда наготове, раз за разом выпускает жалящих, как из рукава? Ведь филолог по образованию, всего лишь. Талант? Биография? Время? Да все это вместе взятое.

В те целинные пятидесятые вместе с тысячами энтузиастов поехал филолог-журналист добывать для страны большой хлеб; он день и ночь на пыльных дорогах и в полевых станах, жена Валентина в школе, быт самый неналаженный, но не беда, — знали, куда ехали. Нет, не все знали, а узнав, повидав всякого, одни навсегда отпрянули и от целины, и от земли, от сельских забот, для других же, как пишет о себе Юрий Черниченко: «…та работа оказалась в жизни… стержневой… не агроном, не зерновик вообще, ничего в жизни больше не делал, как только дописывал — книгами, фильмами, телеспорами — начальную целинную работу».

От целины остался зарок на всю жизнь: не пиши, чего не знаешь сам, не навязывай земле и земледельцу того, что противно самой природе их — марсианские целинные бури пыльные зародились не где-нибудь, а в кабинетах ретивых начальников (а заодно и в твоих безграмотных журналистских упражнениях).

«Пропашная система Наливайко! Из Барнаула, с Алтая, она навела грозу на пары-травы по всей стране. Слова не выкинуть: про то, как «Гигант» наводил пропашной порядок и расширял озимый засев, расписывать газета «Советская Россия» послала одного из корреспондентов «Алтайки» — меня! И расписывал… А что вышло из этого, теперь широко известно».

Зарок, как приговор себе на всю жизнь: хватит строчкогонства, пора постигать дело.

Как написал — вроде бы эстафету передавая — Валентин Овечкин, откликаясь на первые публикации Юрия Черниченко: «Давно пора литераторам взяться за экономические вопросы… поскольку сами экономисты ни черта в этой области не делают. За что ни возьмись — все надо нашему брату начинать! Ну что ж, такова уж наша участь — лезть наперед батька в пекло» [1] Овечкин В. Статьи, дневники, письма. М., Советский писатель, 1972, с. 121. .

Постичь землю и все, что надо, чтобы она кормила народ, страну, невозможно сегодня, не разбираясь не только в агрономии, но и в том, что марксизм называет общественными отношениями. Потому что они, если не стыкуются с потребностями земли и земледельца, способны любую, самую передовую агрономию выхолостить на нет.

«Вот и мне, и Виктору, и Недельке только кажется, что отстает наше сельское хозяйство. Это внушено нам за годы проработок, а вращения Земли под ногами сами мы не замечаем. Вполне возможно, что ни от чего Виктор не отстает, а его просто тащат назад. Промышленность — когда шлет 2900 болтов и велит собрать себе «Ниву»… Агросервис — паразитизмом магарычников. Ссыпной пункт — очередями по три часа и т. д. Словом, не производительные силы, а производственные отношения! Они даже не отстают, а именно обременяют…»

Тем особенно и интересен Черниченко в его статьях, книгах, выступлениях, что за его цифрами, фактами, пафосом, иронией, гневом или радостными открытиями настоящих знающих работников не одно лишь сельское хозяйство, а через него — и вся наша жизнь.

И еще: за его строчками, словами — интересный человек, в самой жизни он именно такой.