Илья Эренбург - Лик войны

Марго три дня не было в «Ротонде». Она пришла утром — спокойная, но озабоченная, с синевой вокруг глаз. Отвела меня в сторону и, показав какое-то письмо, спросила:

— Это хорошо написано?

Вот что было в этом письме:

«В Общество искусственных ног „Селект“. Прилагая при сем триста франков, прошу вас выслать одну искусственную ногу monsieur Корвэ по адресу… Прошу вас не писать ему, что вы получили деньги, но сказать, будто вы рассылаете ноги для рекламы»…

Марго еще сказала мне:

— Я прочла объявление в газете. Эти ноги — как настоящие, даже нельзя узнать. Только ты никому не говори, а то он узнает. Теперь у него будет нога… А духовную подругу он найдет… Правда?..

В первые месяцы войны во Франции любили говорить о «возрождении религиозного чувства». В церквах появились молящиеся мужчины. Социалисты неодобрительно косились и шептали о «клерикальной опасности». Правые, предчувствуя грядущие выборы, радовались, видя в каждом коленопреклоненном гражданине избирательный бюллетень.

После победы при Марне в Нотр-Даме была назначена торжественная месса. Пришла шумливая любопытствующая толпа — та самая, которая приходит к тюрьме Сантэ взглянуть на казнь, глазеет на принца Монаккского и часами стоит у рождественских балаганов. Газеты волновались, спорили: должен ли явиться представитель правительства на мессу, и, если он явится, как истолковать сей важный акт?

В древнем соборе торжественно звучала латынь. Осенние лучи, сияя сквозь «розу», медвяным в сиреневым светом заливали молящихся. А толпа, расходясь, кричала:

— Vive Dieu! Vive Joffre!

Теплый октябрьский полдень. На просторной площади перед Версальским дворцом, рыжей от павших листьев, выстроен баталион запасных. Это — парижане, большей частью рабочие. После долгих дипломатических объяснений аббат получил разрешение сказать напутственное слово. Солдаты греются на солнце, крутят папиросы и, слушая о духе, святом, лукаво посмеиваются. Вместе с аббатом приехали две дамы-патронессы. Проповедь кончена. Дамы вынимают мешочки.

— Кто хочет получить образок с изображением богоматери Лурдской?

Одни подходят сразу, другие неуверенно, колеблясь. Рядом со мной два солдата советуются: брать — не брать? Одного я знаю: это — слесарь, по убеждению крайний анархист и «вольнодумец». Он ворчит:

— На кой чорт? Знаем все эти чудеса!..

Товарищ уговаривает:

— А как знать?.. Угольщика на улице Беллони знаешь?.. Ну вот, пуля попала у самого сердца в образок и не пробила его… И все говорят, что это помогает… Как знать?

— Ну, на всякий случай возьму, — бурчит анархист. Со смущенной улыбкой берет образок и прячет его тщательно во внутреннее отделение кошелька.

Вчера в радикальной газете было требование запретить раздачу религиозных изображений. Завтра в клерикальной газете будет описание проводов в Версале и высокие слова о том, что Франция вернулась к богу. А я гляжу на этих людей, которые поют непристойные песни о святой деве и которые ни за что не расстанутся теперь с крохотными образками, гляжу и думающие о «религиозном возрождении». Нет, я вспоминал Али-Ша, доброго сенегальца, который подарил мне «гри-гри» — три немецких зуба в оправе:

— Это от пули. Носи на сердце, и пуля не тронет,

У англичан все устроено комфортабельно и практично. «Общество молодых христиан» соорудило на фронте сотни передвижных бараков. В воскресенье утром барак — церковь, и солдаты молятся. Вечером в нем кинематограф, и, вместо пастора, солдат веселит неутомимый Макс Линдер. На стенах — плакаты, сочетающие религиозный дух с воинским уставом и житейской мудростью:

«Возлюби господа и слушайся своих начальников».

«Господь смотрит на тебя — будь умерен в употреблении спиртных напитков».

«Помни о твоей жене или невесте и остерегайся дурных заболеваний».

Католики ведут усиленную пропаганду — кроме образков раздают картинки, духовные брошюры, молитвенники. Особое внимание они уделяют больным и раненым. Недавно я был в госпитале X, на собрании, устроенном католическим обществом. Солдаты предпочитают играть в карты, поэтому нужны чрезвычайные меры, чтобы завлечь их. Длинные столы убраны цветами, каждый солдат получает кофе, бисквиты и еще пачку папирос. Сначала аббат, с хитрым бабьим лицом, говорит проповедь. Она коротка, чтобы не утомить слушателей, и достаточно приправлена политикой: война — наказание Франции, погрязшей в вольнодумстве, и проч. Потом — музыка. Какой-то солдат поет непристойную песенку о Зизи, потерявшей корсет. Припев все подхватывают. Отдых, фрукты, вино. Наконец устроители виновато и робко просят присутствующих спеть хором молитву. Текст с картинкой раздается всем. Молитву поют на мотив известных куплетов «о бедной красотке Нана», обращена она к «покровительнице Франции пресвятой Марии». Солдаты охотно поют о деве Марии — так же, как полчаса тому назад пели о Зизи. Молитва кончена. Танцы с пришедшими из города барышнями.