Array Антология: Есенин глазами женщин

Но ведь и сам он избегал роковых встреч. (Однажды лишь потерял голову, с Айседорой, да и то ненадолго. И, кажется, не совсем без задней мысли ринулся к ней в объятия.)

Ему ведь прежде нужно было, чтобы его любили. Не скрывал этого:

Он всегда дарил женщинам букеты – был неравнодушен к цветам.

Неизменно провожал до дома – нравилось быть галантным кавалером.

Охотно читал вслух стихи – любил свою поэзию, свой голос и артистизм.

«Прекрасной даме» искать в его сердце было нечего. Слишком был очарован собой.

Надежда Вольпин и шестьдесят лет спустя не могла забыть: «Зеркало!.. Ни к кому я так не ревновала Сергея – ни к одной женщине, ни к другу, как к зеркалу да гребенке. Во мне все сжималось от боли, когда он, бывало, вот так глядит на себя глазами Нарцисса и расчесывает волосы. Однажды я даже сказала ему полушутя (и с болью):

– До чего же у нас с вами сходный вкус! Я люблю Сергея Есенина – и вы любите Сергея Есенина.

Он только усмехнулся».

Сколько еще таких усмешек зафиксировали женские глаза. Иногда они носили добродушно-лукавый характер, иногда – злобно-насмешливый, презрительный.

Почему-то ему все прощалось. Даже эта петушиная наглость.

Отнюдь не «чувственные дуры» отдавали Есенину свои сердца. В пестром хороводе есенинских женщин мы видим рядом: бойких сестер поэта, Катю и Шуру, восхищенных и очарованных братом; скромную, трудолюбивую Анну Изряднову, мать первого сына Есенина; талантливую, исполненную чувства собственного достоинства Зинаиду Райх, венчанную жену и мать двоих есенинских детей; утонченную, эстетствующую Надежду Вольпин, поэта и друга, мать последнего сына Есенина; бурную, экзотическую Айседору Дункан, трогательную в своей любви к Революции и русскому поэту; жертвенно трагическую Галину Бениславскую, не выдержавшую вечного одиночества после гибели любимого и покончившую с собой на его могиле год спустя; Августу Миклашевскую, чуть было не ставшую женой, адресат поздней лирики Есенина; вдохновительницу «Персидских мотивов» Шаганэ Тальян; немного прямолинейную, но оттого не менее чуткую Анну Берзину; неудачную супругу Софью Андреевну Толстую. Рядом с ними – мать, растерянная и, кажется, немного испуганная талантом и судьбой сына.

Сложные отношения связывали их между собой. Так уж жил Сергей Есенин, что вокруг него сразу было несколько женщин, которых он отличал своим доверием, вниманием и – иногда – любовью. Знакомил их друг с другом, заставлял общаться, принимать участие в его делах. Иногда искры ревности, особенно на первых порах, когда в круг есенинских подруг входила новая избранница, проскакивали меж ними, но очень быстро затухали, уступая место сочувствию. Именно так. Хлебнув сполна бед и испытаний, шедших от отчаянного своеволия Есенина, они прекрасно знали, что любовь к Есенину – это испытание сердца, крест, который не всякой по силам нести, и, как умели, старались помочь друг другу, поддержать, выручить, утешить. С исключительным чутьем понимали они, что каждая из них нужна Есенину, у каждой есть своя роль, свое место в его жизни, и, кажется, с той же отчетливостью осознавали, что ни одна не способна быть для него всем. Мучались этим и спасались. Тут есть над чем поломать голову психологам.

Воспоминания, собранные в этой книге, принадлежат тем, кто входил в состав этой большой и нескладной семьи (именно семьей чуть позже назовет в своей предсмертной записке Маяковский группу дорогих ему лиц – маму, сестру, Лилю Брик и Веронику Полонскую). Исключение составляет лишь очерк Н. Крандиевской-Толстой, запечатлевшей свои встречи с Есениным и Айседорой Дункан за границей, но он частично возмещает отсутствующие признания самой Айседоры, хотя, конечно, и не заменяет их.