Василий Аксенов - «Ловите голубиную почту…». Письма (1940–1990 гг.)

В другой раз польское издательство пригласило меня посетить Варшаву в связи с выходом моей книги. Беляев расценил это как вылазку определенных польских кругов, недоброжелателей нашей литературы, и запретил эту поездку.

Приглашение из Швеции. Зная, что все замыкается на Беляеве, я уже не обращаюсь в иностранную комиссию СП, а звоню прямо к нему. Даже не дослушав меня, он весело и жизнерадостно провозглашает: «Никаких перспектив!»

Все это похоже на анекдоты, а временами и попросту оборачивается анекдотом. Шведский издатель, выпустивший «Затоваренную бочкотару», приглашает меня посетить Стокгольм. Мне заявляют, что я не смогу поехать, потому что этот издатель – реакционный. Через несколько дней я вижу в «Литературной газете» снимок – мой издатель в обнимку с одним нашим высокопоставленным писателем в качестве «преданного друга советской литературы». Невеселые, отвратительные анекдоты!

Аргументы, которые выдвинул А. А. Беляев против моей поездки в Калифорнийский университет, – смехотворны. Вот два из них, главных, абсурдно связанных друг с другом:

а) если мы вас пошлем, то они пришлют нам кого-нибудь в обмен;

б) если мы вас пошлем, то с нашей стороны это будет «акт доброй воли». А какой тогда с их стороны будет «акт доброй воли»?

Как прикажете понимать? С одной стороны, если приглашение меня американцами не считается актом доброй воли, то, стало быть, я персона какая-то опасная, нежелательная для нас. С другой стороны, если американцы в обмен навяжут нам визит какой-нибудь своей персоны, то, стало быть, я – персона опасная и нежелательная для них.

Быть может, я субъективен и это лишь со мной А. А. Беляев обращается таким образом, а с остальными писателями он лоялен, широк, умен? Если даже дело обстоит таким образом, то, мне кажется, на таком ответственном посту человек обязан сдерживать свои личные антипатии.

Так или иначе, я заявляю здесь, что не считаю более Альберта Андреевича Беляева своим руководителем, освобождаю себя от всякой перед ним вассальной зависимости и полагаю, что люди с таким узким интеллектуальным кругозором не вправе руководить литературой.

Еще раз категорически протестую против срыва моей поездки в Калифорнию, которая могла бы внести свою, пусть скромную, лепту в разрядку напряженности и установить традицию приглашения советских писателей в американские университеты для занятий по профессиональным вопросам.

Аксенов Василий Павлович,

писатель

1975 (?) г.

Многоуважаемый Борис Николаевич!

Вы много ездите по миру и встречаетесь с писателями в разных странах. Кто из писателей и в какой стране принял бы редактуру, учиненную Вами над «Железкой», как Вы думаете?

Неужели Вы, хоть на секунду, допускаете, что я приму эту редактуру? Ведь Вы здравомыслящий и многоопытный человек. Тогда для чего же Вы в поте лица трудились зелеными чернилами? Чтобы «зарубить» повесть? Для этого Вам достаточно написать «нет» и поставить свою сигнатуру. Чтобы душу отвести в унизительных для меня комментариях на полях? Сомневаюсь, ведь Вы человек незлой, и за многие годы у нас сложились в среднем нормальные отношения.

Значит, Вы уж простите меня, эта редактура, похожая на погром в посудной лавке, просто бессмысленное дело.

Быть может, был бы единственный смысл – оставить сей размалеванный манускрипт в назидание потомству как музейный экспонат: «вот так, мол, в старину редактировали лирику».

За годы нашего знакомства я успел заметить, что Вы обладаете довольно тонким вкусом к живописи. Увы, этого вкуса не хватает на лирику. Вы не хотите заставить себя понимать лирику чужой души, стиль и строй этой лирики.

Итак, я выражаю недоумение, зачем все это понадобилось после тройной и окончательной уже редактуры (С. Д. Разумовская, редколлегия, отдел).

Итак, я категорически отвергаю Вашу редактуру.

Итак, я чувствую себя оскорбленным: и почему, с какого зла…

С лучшими пожеланиями,

В. Аксенов

31. III.74

Два публикуемых ниже текста вполне могут быть отнесены к жанру воспоминаний, столь редкому в творчестве Василия Аксенова. Они затерялись среди его бумаг и, к сожалению, не вошли в недавно изданную книгу «Одно сплошное Карузо» (2014), составленную автором этих строк из материалов американского архива писателя. По духу и стилю они вполне могли войти в указанную книгу, но так уж получилось.